- Это мне решать.
- Но магическая материя…
- Ты сама виновата,- сказал Тир.- И в том, что случится с магической материей, тоже будешь повинна ты.
Хельм толкнул богиню на кровать Танга, едва дав охваченному благоговейным страхом принцу время, чтобы скатиться на пол. В ту же секунду разломанную ширму заменили четыре призрачные стены. Балдахин превратился в потолок из тьмы, а матрас стал мягкой пустотой. Мистра оказалась в безвоздушной ловушке, откуда не было спасения.
Хельм снял пурпурный шнур с горла служанки и привязал его к ножке кровати. Один конец он взял в руку и исчез из комнаты, утянув клетку Мистры за собой.
Тир обратил свой безглазый взор на дрожащую лужицу, в которую превратился Маск.
- Прекрати дрожать, Повелитель Теней. Пес ушел.
Темная капля приняла вид одноногого человека.
- Почему ты медлил? Кезеф чуть меня не сожрал!
Тир покачал головой:
- Тебе повезло, что я вообще появился. Если бы Мистра не пошла в нападение, я бы позволил Кезефу закончить трапезу.
С этими словами Безглазый растаял без следа, а Маск начал кое-как лепить себе новое тело. Повелитель Теней снова растаял в бесформенную массу и принялся кататься по полу. Сначала он превратился в орка с тремя руками, но без ног, затем стал гномом с тремя ногами, но без рук, и, наконец, пауком со щупальцами вместо ног.
Из-за опрокинутого дивана выглянул Танг и увидел на полу рядом с темным меняющимся сгустком меч, излучавший красное сияние. Принц метнулся через всю комнату, чтобы схватить оружие.
Но стоило ему дотронуться до драгоценного эфеса, как из лужи выстрелил темный холодный протуберанец и обмотался вокруг его запястья.
- Даже не думай, принц! - прошипел Маск. - Я лишился ноги ради этого меча!
33
У каждого шпиона найдется место, где он избегает показываться, а для Рухи таким местом был Вунлар. Городок располагался к северу от Дейла, где дорога раздваивалась, ведя к Зентильской Твердыне и Тешьуэйву, - именно здесь ведьма впервые вмешалась в чужие дела. Когда-то давно Арфисты послали ее служить в таверну «Звон Мечей», где ей предстояло быть связной другого агента и шпионить за зентиларами, приходившими туда на встречи. Эта роль заставила ее переодеться в нескромный наряд служанки, а именно открыть лицо и почти всю грудь, а ведь она была хорошенькой и притягивала взгляды мужчин. Не прошло и нескольких дней, как подпольный работорговец посеребрил ей ладонь монетой, которую она приняла с благодарностью.
Правда заключалась в том, что Руха совсем недавно покинула пустыню и до нее не дошел смысл подобного вознаграждения. Тем не менее, сделка есть сделка, и она не имела никакого права отказать в оплаченных услугах. Работорговец разозлился, достал кинжал и наверняка зарезал бы ее, если бы его собственный слуга, по чистой случайности оказавшийся тем самым шпионом, которому Руха должна была помогать, не встал на ее защиту. Руха и этот агент были вынуждены с боем пробиваться из города, предоставив работорговцу одному продавать сотню несчастных душ в рабство. С тех пор Арфисты называли тот случай «вунларское фиаско».
Поэтому теперь колдунья спустилась на гиппогрифе к развилке и принялась кружить над ней с неспокойным сердцем, пытаясь догадаться, какой из двух дорог я мог пойти. Обычно она разрешала подобные дилеммы тем, что приземлялась и расспрашивала жителей об адской лошади, ибо Хала надолго запоминалась тем, кто ее видел, и не без причины. Но колдунья не стала прибегать к расспросам в Вунларе, где жители отличались большой осторожностью и держали язык за зубами.
Более того, за пять дней ведьма не спала и пяти часов, да и времени, чтобы изучить дневник Ринды, у нее не было. А Серебряное Облако, даром что потерял один глаз, почти все время летел без перерыва, так что совсем обессилел. Рухе ничего не оставалось, как сделать привал, осторожно навести справки, надеясь, что вуаль скроет ее лицо, а крепкий эль в местных тавернах развяжет селянам языки.
Ведьма отколола булавку Арфистки и спрятала ее под одеждой, после чего приземлилась на окраине города. Она провела гиппогрифа мимо «Звона Мечей», где когда-то так плохо справилась с ролью служанки, и направилась в единственную оставшуюся гостиницу Вунлара - «Знак Шита». Ведьма заплатила четыре серебряные монеты за козу, надеясь, что гиппогрифу хотя бы хватит сил поесть, потом велела лакею оставить животное под седлом. Входя в зал, она сунула дневник Ринды под мышку.
Общий зал был грубо отделан, но отличался чистотой, панели, прокрашенные белым, заполняли пространство между балками и подпорками. Почти два десятка постояльцев пили эль и ждали, когда будет готово варево, кипевшее в очаге. Руха заняла место в углу, где можно было повернуться к стене, поднять вуаль и поесть. Она открыла дневник Ринды в надежде найти хоть какой-то намек, куда я держу путь.
«Что касается Кайрика, теперь он сидит один-одинешенек в разгромленной цитадели, погрузившись в иллюзию величия и абсолютной власти и оставив свою Церковь в Фаэруне еще больше слабеть и распадаться. Некоторые считают, что потеря Города Мертвых довела его до сумасшествия, но я-то знаю, в чем дело. Кайрик был первым, кто прочитал "Кайринишад": его собственная ложь сделала его безумцем».
Ведьма зевнула. Одно дело не спать, пока летишь по небу на своенравном гиппогрифе в сотнях футов от земли, и совсем другое - бодрствовать в теплой гостинице, пропахшей ячменным супом. Строки дневника расползлись, ведьма уронила голову на грудь, а когда тяжелый том в кожаном переплете глухо стукнулся о столешницу, то ведьма этого даже не слышала.
Руха проспала бы весь ужин, если бы ее не разбудил знакомый окрик:
- Подай нам эль, девушка! - Это прогудел мужской голос, высокомерный и презрительный, но ведьма узнала его хозяина даже во сне: Буорстаг Ламмитил. - И пошевеливайся! У нас совсем пересохли глотки.
Ведьма открыла глаза и увидела, что за соседний столик усаживаются четверо мужчин. На троих из них были кольчуги городских стражников, а четвертый, сам Буорстаг, был облачен в красную кожу, отделанную серебром. Он был броном Вунлара, избираемым правителем деревни, и относился с особой ненавистью к Арфистам.
Хотя он сидел к ней спиной, а лицо Руха тщательно скрыла под вуалью, пульс ведьмы застучал у нее в ушах. Буорстаг всегда предпочитал таверну «Звон Мечей», он даже был там в ночь ее провала. Руха никак не могла понять, что он теперь делает в «Знаке Щита».
Не успел брон занять свое место за столом, как в таверну вошел пятый, на этот раз в доспехах из черной кожи и стальных пластин. Настоящий великан, на две головы выше любого из присутствовавших. Темная борода и повязка на глазу придавали ему разбойничий вид, он невольно притягивал взгляды всех девиц в зале, хотя сам смотрел только на Руху. Воин решительно направился к ее столу и уселся напротив, загородив торсом Буорстага и всю его компанию.
- Рад встрече, Руха, - произнес незнакомец, по ее мнению, чересчур громко, так как все, кто сидел рядом, могли услышать его слова, особо не прислушиваясь.- У тебя, видимо, какая-то проблема. Думаю, я появился как раз вовремя.
Хотя все служанки с радостью не обращали на Руху внимания, пока она спала, тут же без, всякой просьбы появилась девица и принесла четыре кружки с элем, заказанные Буорстагом. Не сводя глаз с красивого лица пришельца, она поставила перед ним три кружки, а четвертую отдала ведьме, и никто - ни Буорстаг, ни его парни даже не пикнули.
Незнакомец сверкнул ослепительной улыбкой:
- У меня при себе нет даже медяка.
Служанка раскраснелась:
- Ничего страшного. Я сама заплачу.
Она улыбнулась ему в ответ, продемонстрировав полный рот огромных и кривых зубов, после чего развернулась и пошла работать дальше. Незнакомец поднял кружку и начал пить огромными глотками.
Руха наклонилась вперед, закрыв грудью дневник Ринды:
- Ты кто такой?
Ее собеседник отшвырнул наполовину опустевшую кружку, и та разбилась на мелкие кусочки, оставив на полу темное пятно. Несколько завсегдатаев бросили взгляд в тот угол, но при виде огромного незнакомца лица их разгладились, и они занялись своими делами.