После этого его путешествие сразу стало бесконечным и эфемерным. Где-то впереди, в темноте, возник кружащийся свет, и Адон поплыл к нему, пока воды, несущие его вперед, не превратились в вязкий хлюпающий поток жижи. Кружащийся свет превратился в далекое мерцание, и Адон начал прорываться к нему, но грязь с каждой секундой становилась гуще и в конце концов совсем затвердела, став гранитным плато. Далекое мерцание уже казалось ему сияющим лучом на горизонте, и он побрел к нему, спотыкаясь, уже ни о чем не думая. Сияние вдруг расширилось до безграничного белого простора, и патриарх увидел, что стоит посреди равнины Фуги, хотя как он туда добрался, не помнил.
Почва под ногами вздрагивала и ходила ходуном, в воздухе стоял гул миллиона голосов, и повсюду вокруг патриарха души мертвых молили своих богов прийти и забрать их из этой пустыни.
Рядом с Адоном рыдала матрона:
- О, Чантия, Великая Мать, Богиня Золотистого Зерна, Милосердная Дарительница Жизни! Ответь на призыв своей преданной служанки Густы, которая родила пятнадцать детей и каждую весну засеивала плодородное поле и которая молилась тебе каждый день своей жизни. Прошу, забери меня в свои сады…
Небо разрезал луч золотистого света, и над головой Густы появилась крылатая посланница с желтым стеблем кукурузы в руке. Вестница богини опустила стебель, и желтый луч осветил просительницу Чантии; все заботы и тревоги Густы сразу растаяли, а ее душа стала такой легкой, что воспарила по желтому лучу прямо в руки посланницы.
Чуть дальше собралась огромная толпа из сотен колдунов и чародеек, все они смотрели в одну сторону, не сводя глаз с неба. Их тихое бормотание стало нарастать, превратившись в огромную океанскую волну, обрушившуюся на Адона со всей силой.
- Мистра!
Таким громким был этот крик, что патриарх невольно поморщился; он тут же представил, как этот вопль достигает небес и ушей Мистры, сидящей в своем дворце мерцающей магии.
- О, Мистра, Покровительница Тайн, Хранительница Магии, ответь на этот призыв своих Преданных! - Сотни голосов говорили одновременно, но каждое слово звучало четко.- Когда ты заберешь нас, всю жизнь изучавших твои чудеса, всю жизнь распространявших славу твоей магии в каждый уголок земли? Услышь призыв своих почитателей, богиня Магии. Взгляни! К тебе обращается Маидра Могучая, превратившая море Петарк в вино, а также Даршан Ужасный, наполнивший расщелину Нарфелл бриллиантами, а еще Вольдемар Блестящий, который…
Молящиеся продолжали гудеть, рассказывая о подвигах каждого из Преданных Мистры, но не успели они перечислить имена и пяти кудесников, как патриарх увидел десятки посланников других богов, которые появлялись и уносили с собой души молящихся. Из всех божеств Фаэруна только богиня Магии, казалось, не откликается на мольбы своих верных слуг, оставив их на равнине Фуги этаким потерянным стадом. Аден подбежал к толпе:
- Перестаньте! - Расталкивая души, он пробрался в середину.- Мистра не появится! Ей на нас наплевать!
Толпа примолкла, все молча уставились на патриарха.
- Простите меня. - Адон медленно поворачивался, кружась на месте. - Мистра обманула меня, и я невольно обманул вас.
К патриарху шагнула красивая чародейка, оглядела его с головы до ног и, покачав печально головой, отвернулась.
- Пустяки, - сказала она. - Это всего лишь бедняга Адон.
Адон вцепился ей в руку:
- Я видел истинное лицо Мистры! Она злобная ведьма! Если она заботится о нас, то почему тогда не прислала за нами своего вестника?
- Пришлет, - ответила другая душа, это заговорил высокий чернобородый колдун. - Мы должны верить, что пришлет.
- С какой стати! - закричал Адон. - Неужели вы не понимаете, что она нас обманула?
- Бедный Адон.- Чародейка дотронулась до его щеки. - Бедный, безумный Адон.
Адон отбросил руку чародейки:
- Послушайте меня! Глаза Мистры горят ненавистью! Ее рот наполнен ядовитыми клыками…
- Хватит! - Чернобородый колдун толкнул Адона в грудь, свалив его на землю. - Если мы прислушаемся к безумным речам патриарха, то нас постигнет его участь. Он Неверный!
- Неверный! - В ужасе повторил Адон.
- Мы должны покинуть его. - Чародейка попятилась, вынуждая души за ее спиной сделать то же самое. - Его безумие уничтожит всех нас.
Толпа тут же отплыла в сторону, оставив Адона одного на равнине Фуги. Он смотрел им вслед, а когда они отошли настолько, что он уже не слышал их молитв, он перекатился на колени, сложил молитвенно руки и взглянул на небеса:
- О Келемвар, Повелитель Мертвых и Судья Проклятых, услышь призыв своего мертвого друга Адена…
37
Почитатели Кайрика в Зентильской Твердыне представляли собой самую странную группу Преданных во всем Фаэруне. Все семнадцать человек жили в одном холодном каменном зале, спали в одних яслях, устланных соломой, мылись в одной и той же лохани, ели из одной и той же деревянной миски и делили с остальными свои личные вещи без какой-либо вражды или злобы. По их словам, они так поступали из-за многочисленных лишений, которые терпел их город и в особенности их храм, но любой глупец сразу увидел бы, что им по душе такой порядок вещей. Когда мы сидели на голом полу, передавая по кругу миску с кашей - у них даже не было одной ложки на всех, - то все время слышались шутки и смех, и никто не жаловался, когда, опустошая миску, вынужден был наполнять ее из котла.
У огня стояла Сванхилда и рассказывала о моем въезде в город:
- А Малик им и говорит «Я Преданный нашего Повелителя Кайрика, Единственного и Вездесущего». Его не заботило, что охрана или кто еще узнает в нем Истинного Верующего!
Сванхилда больше не выглядела каргой, после того как побывала в храмовой бане. Она и меня вымыла, - как я уже говорил. Верующие Зентильской Твердыни все делили между собой, - и мы оба переоделись в одинаковые льняные одежды, в которые рядились все обитатели храма. Ее наряд обтягивал фигуру довольно ловко, так что она выглядела в два раза моложе, чем тогда у ворот; впрочем, я успел убедиться в этом еще в бане.
- Он пнул охранника, - Сванхилда задрала подол и показала красивой ножкой, как это было, - и въехал в Зентильскую Твердыню гордо, словно сам лорд Оргот. А потом, когда его начали закидывать репой, Хала встала на дыбы и принялась раскраивать черепа, а Малик возопил: «Вот что ждет тех, кто оскорбляет Единственного!»
Сванхилда ткнула пальцем в пол и заговорила басом, хотя у меня голос гораздо выше. Ее соратники громко загоготали, но они смеялись не надо мной, а над теми богохульниками, чьи черепа размозжила копытами Хала.
- «Таков гнев Кайрика!» - вопил он, а охранники начали стрелять из самострелов. (Дойдя до этого места в рассказе, Сванхилда уставилась на меня, и я никогда еще не видел столько преданности в глазах женщины.) Он не получил даже царапины. Видели бы вы лица охранников!
Я почувствовал, как запылали мои щеки, ведь Сванхилда уже успела намекнуть, что хотела бы поухаживать за мной после обеда. По правде говоря, она раздавала такие смелые авансы, что удивительно, как я до сих пор не насладился ею, особенно если учесть, что я провел вдали от жены столько лет. Но что значили для меня женщины, когда где-то рядом находилось «Истинное жизнеописание»? Я ни о чем другом не мог думать, как только о том, чтобы выкрасть книгу, и вылечить Единственного от безумия, и спастись от Города Мертвых, и о том, какую великую награду я получу от Кайрика, после того как он выиграет свое дело в суде. Разумеется, меня также волновало то, что оставалось всего четыре коротких дня на все дела, и то, что найти Физула Чембрюла будет очень нелегко в незнакомом городе, тем более разрушенном, и вполне возможно, что у него вообще не окажется «Истинного жизнеописания Кайрика». Но больше всего я думал об ужасных последствиях для Церкви Единственного, если какая-то часть моего плана не удастся, а потому меня не интересовали ни еда, ни сон и, конечно, не интересовали развлечения с женщинами.
- Малик! - Сванхилда потрясла меня за плечо: я настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, когда она отошла от очага. - Настоятель Форнолт интересуется, какое заклинание ты использовал.