Хала удивленно заржала, проследив за полетом кости. Казалось, она готова штурмовать стену, глаза ее налились, как грозовое облако, она пригнула голову и фыркнула, выпустив мне в лицо клубы черного пара.
- Зачем ты только, кхе-кхе, потащилась за нами из храма! - Я закашлялся. - Веди себя хорошо, иначе я попрошу Единственного превратить тебя обратно в ту клячу, какой ты была!
Я схватил поводья Халы. Из ее глотки послышалось тихое рычание, но она не заартачилась, когда я потянул ее в толпу человеческой плоти. Других служителей храма я не заметил: скорее всего, они уже миновали ворота и перешли через мост.
На улице воняло потом, известью и речным илом, со всех сторон меня теснили грязные тела рабочих. Вскоре Сванхилду, Халу и меня покрывала такая же грязь. Было ли это частью плана Сванхилды, не могу сказать, но к тому времени, когда мы протиснулись к воротам, нас невозможно было отличить от грязной публики, шедшей нам навстречу. Я провел Халу прямо под носом у часового, но он лишь заметил, что я сошел с ума, раз веду свою лошадь на Руины после наступления темноты.
Мы подождали со Сванхилдой несколько минут, пока не схлынет основной поток рабочих, после чего протиснулись на мост. Длинный и крутой мост был достаточно широк, чтобы по нему проехали три подводы рядом. Но не проделали мы и четверти пути, как добрались до разрушенной части, где шли ремонтные работы; здесь пролет моста был забран деревянными лесами и сужался так, что могла проехать одна-единственная тележка. Тогда мы с моей спутницей забрались к Хале на спину и протолкались сквозь поток рабочих. Вскоре мы оказались на другой стороне моста.
Сгущались сумерки, но все равно зрелище, открывшееся моему взору, заставило меня задохнуться. Передо мной высилась груда мусора, которую я заметил еще раньше, при въезде в город: настоящая гора из разбитого камня и сломанных бревен. То здесь, то там мой взгляд выхватывал кусок башни или мраморной стены, или часть мостовой, но больше всего здесь было навалено обтесанных квадратных валунов - тысячи и тысячи.
- Именем Единственного заклинаю, скажи, что это?
Сванхилда уткнулась подбородком мне в плечо:
- Это и есть Руины… все, что осталось от Зентильской Твердыни.
- Но тогда что это такое? - Я махнул в сторону только что покинутого города.
- Когда-то это был Иностранный Квартал. Генерал Вакк со своими орками спас его от великанов, когда те громили мосты. Разумеется, они действовали по приказу Единственного.
- Разумеется. - Несмотря на заклинание Мистры, я ничего не добавил, так как в то время еще не знал, что это ложь.
Когда Хала спустилась с крутого моста, я увидел, что на берегу восстанавливают несколько кварталов старого города. Каждое здание казалось крепостью само по себе, так как не имело на первых двух этажах ни окон, ни дверей. Войти в такой дом можно было, только поднявшись по нескольким деревянным лестницам на уровень третьего этажа, где находился укрепленный разводной мост. Меня невольно охватила дрожь, ибо я не представлял, кому могли понадобиться такие меры предосторожности.
Когда мы отошли от моста, из тени выскочила тощенькая фигурка, не выше меня, и перепугала Халу. Кобыла встала на дыбы, сбросив Сванхилду на грязную дорогу, и повернулась к незнакомцу, чтобы растоптать его копытами.
Тощенький человечек упал на колени и прикрыл голову руками:
- Именем Единственного заклинаю, не убивай меня! - Это был Дьюрин, один из служителей храма.- А если все-таки убьешь, не позволяй своей лошади меня съесть!
Хала опустила копыта на землю, не дотронувшись до бедолаги.
- Где остальные? - сердито спросила Сванхилда, поднимаясь с земли.- Мы ведь договорились собраться здесь.
- Выслеживают Великого Уничтожителя, - прошептал Дьюрин, указывая куда-то в тень позади себя. - Тира сразу его увидела, как только спустилась с моста. Он был один!
Сванхилда рывком подняла Дьюрина с земли:
- Тогда чего ты здесь разлегся? Показывай дорогу! - Она подтолкнула его в спину, затем протянула руку ко мне. - Не верю нашему везению!
Я схватил ее за руку и втащил обратно на лошадь:
- Я тоже.
41
Серафим Смерти проник в небесное царство, прозванное Механус, именно там, где хотел, через ночное небо над Замком Неусыпного Надзора, цитаделью Хельма Бдительного. Эта крепость была сама по себе небесным царством, гораздо больше любого королевства в Фаэруне. Она состояла из пяти концентрических тюремных помещений пятиугольной формы. Каждые несколько минут из-под земли доносился тяжелый глухой удар, все царство вздрагивало и поворачивалось ровно на одну пятую круга.
В самой центральной тюрьме, занимавшей еще больше места, чем весь Город Великолепия, известный своей величиной, находилась Караульная Башня Хельма. Эта башня выходила на пять сторон и поднималась на пять этажей выше любой постройки в Замке Неусыпного Надзора. Верхний этаж был надстроен стенами из стекла и окаймлен железным балконом/Внутри такого стеклянного помещения и находилась тюрьма Мистры, а Великий Страж нес дежурство снаружи, на железном балконе.
Серафим Смерти подождал, чтобы Замок Неусыпного Надзора повернулся еще на одну пятую круга и унес с собой Хельма, затем спикировал вниз и завис в воздухе на расстоянии алебарды от балконных перил. Оттуда ему хорошо была видна сквозь стеклянную стену тюрьма Мистры, больше похожая на пустой куб, нежели на черный ящик, - той части комнаты, где находилась тюрьма, словно вообще не существовало, что, в общем-то, так и было.
Снизу донесся глухой удар, и Караульная Башня повернулась еще на одну пятую круга.
Авнер перекинул на живот заплечный мешок, который с виду казался пустым, а на самом деле был набит всякой всячиной, включая несколько вещиц, выпрошенных у Келемвара. Серафим вынул из мешка три серебряных крючка и развесил их в воздухе в одну линию. После этого он пошарил на дне и ухватил краешек идеального зеркала, позаимствованного из тронного зала Келемвара. Пока он вытягивал зеркало, горловина мешка все время расширялась; оно оказалось в два раза выше его роста, но Серафим без труда достал эту громадину.
Шестеренки заскрипели, и Караульная Башня снова повернулась.
Серафим Смерти залетел за зеркало и нашел золоченую нить, которую заранее там прикрепил. Зацепив эту нить за первый серебряный крючок, он отлетел назад, освободил оставшуюся поверхность зеркала от мешковины и пропустил нить еще через два крючка. Когда дело было сделано, зеркало прочно висело в воздухе.
Караульная Башня опять повернулась.
Авнер достал из мешка маленький квадратик заговоренного стекла и прилепил его к обратной стороне зеркала, чтобы видеть все, что творится снаружи. После этого он достал магический пергамент и, свернув его конусом, начал тихо помахивать крыльями, чтобы зависнуть на одном месте. Он заставил себя дышать помедленнее, упросил собственное сердце не стучать так громко и приготовился ждать.
В глубине души Авнер вовсе не хотел менять свой удел, но его желания не имели значения. Келемвар в последнее время очень изменился, его больше не заботили судьбы смертных душ. Если Авнеру не удастся освободить Мистру и оправдаться в глазах Маска, то Повелитель Смерти наверняка подвергнет его какому-нибудь суровому наказанию, как любую другую Неверную душу.
И снова Караульная Башня со скрипом повернулась, принеся с собой Хельма, который уставился в идеальное зеркало.
- Стой!
От удивления Хельм даже не понял, что смотрит на собственное отражение. Перед ним стоял усталый человек, лысеющий длиннолицый воин с плечами, поникшими от тяжелой вселенской печали.
- Кто идет? - спросил Хельм. Серафим поднес к губам пергаментный конус и заговорил:
- Сам знаешь кто. - Казалось, что слова доносятся из зеркала, потому что воин шевелил губами вместе с Авнером, а голос его был очень похож на голос Хельма. - Если ты не можешь меня узнать, значит, слишком давно не поднимал забрала.