— Нэстасе, обгони толпу, поищи окольный путь. Надо первыми оказаться у дома господина министра.
— Слушаюсь, хозяин.
Машина задрожала всеми внутренностями. Фыркнула. Затарахтела. И тронулась с места. Лэптурел, позабыв спросить, куда меня подвезти, в знак старой нерушимой дружбы ткнул меня кулаком в бок и сказал:
— Кто бы мог подумать еще прошлой зимой, когда я играл краплеными картами с братьями Арэпашами в вонючей кофейне Гугу Турчиту, кто бы мог тогда подумать, что не пройдет и года, как господь бог вспомнит про меня?
Я прикинулся дурачком. И произнес в раздумье тоном человека, который и впрямь витает в облаках и понятия не имеет о том, что творится на земле:
— Не понимаю, Лэптурел, никак не возьму в толк, что ты хочешь этим сказать?
— Где уж тебе, психу, — сказал Лэптурел, — я и не надеялся, что ты сможешь понять меня с первых слов. Но ты, по крайней мере, видишь, что я еду в машине, или тоже нет?
— Нет, почему же, Лэптурел, конечно, вижу.
— И это тебе ни о чем не говорит?
— Ни о чем.
— Болван! Мы теперь — власть.
— Как так?
— Дядюшка Стэникэ Паляку взял меня к себе начальником канцелярии в министерстве путей сообщения. Дядюшка Стэникэ Паляку — министр, Лэптурел — начальник канцелярии!..
Мне захотелось испортить ему радость и разжечь жадность. Я сморщил нос:
— Подумаешь, начальник канцелярии! Ни то ни се! Если бы Паляку действительно хотел устроить тебя на хорошую службу, он назначил бы тебя, по крайней мере, генеральным секретарем.
— Мало ты смыслишь в этом деле, парень. Порой начальник канцелярии имеет больше власти, чем генеральный секретарь, и даже больше, чем министр. Был бы ум.
— Этим ты не обижен. Ума тебе хватает.
— Хватает, да, к сожалению, не палата.
Лимузин катил по ухабам и рытвинам пыльных окраинных улочек. Лэптурел мечтательно вздохнул:
— Теперь вся страна у нас в руках. Вся страна. Ассигнования. Контракты. Договора. Поставки. Сделки за сделками! Деловые предложения! Одно выгодней другого! Теперь только бы здоровье! Только бы здоровье! В два счета наживем состояние. А я еще воспользуюсь ситуацией и заодно женюсь.
Я многозначительно оглядел старый, потрепанный костюм, который на нем был. Взглянул на его ботинки, еще более стоптанные, чем мои. Покачал головой. Лэптурел заметил это и сказал:
— Я понимаю, отчего ты качаешь головой и о чем думаешь. Тут правда твоя. Перво-наперво надо будет приодеться, принять вид светского человека, солидного политического деятеля. Впрочем, приятель, в Бухаресте я не терял времени даром. Взял в министерской кассе аванс под будущее жалованье, а как получил денежки, отправился к самому знаменитому портному — Панглу, — ты, возможно, слышал о нем, — и заказал себе шесть костюмов… Потом поехал к Ене и заказал туфли. Потом…
— Когда ты оденешься во все новое, Лэптурел, у тебя будет чертовски элегантный вид.
— Да, уж будь уверен.
— Я не понял, что ты имел в виду, когда говорил, что ловкий начальник канцелярии…
— Ах, да. У ловкого начальника канцелярии больше власти, чем у самого министра. Теперь дядюшка Стэникэ Паляку и я — это уже государство. Теперь дядюшка министр и я — это вся страна.
Лимузин выехал на Дунайский проспект, взвыл, заурчал и взметнул тучу пыли, слепя прохожих. У ворот большого дома, где жил господин министр, Лэптурел вылез из машины. Я последовал его примеру. Слуга распахнул ворота. Шофер въехал во двор. Несколько простолюдинов, стоявших около ворот, сдернули с голов шляпы. Лэптурел в ответ поднял палец. Потом закурил сигарету, повернулся ко мне и спросил:
— Хочешь, тебя отвезут домой? Ты ведь, кажется, живешь неподалеку?
— Не надо. Мне не к спеху. Если бы мы не встретились, я бы все еще бродил по городу.
— В таком случае дождись, когда подойдут демонстранты во главе с Быркэ и Келу. Услышишь, чего еще никогда не слыхивал. Мой министр выступит с потрясающей речью. К ней и я руку приложил.
— Я и не знал, что ты сочинитель.
Лэптурел скромно потупился. Сложил губы трубочкой. Выпустил струю дыма.
— Для писанины большого ума не надо. Излагай на бумаге все, что в голову взбредет. Слово за словом. Фраза за фразой…
Покуривая сигарету, он повернулся ко мне спиной и вошел во двор. Я остался на улице один и решил, что самое лучшее — это последовать совету подонка и подождать. Тоже закурил сигарету и настроился ждать. К счастью, ждать пришлось недолго. Едва я успел сделать две-три затяжки, как услышал звуки труб. Потом увидел знамя и знаменосцев. Наконец показалась и вся толпа. Воздух сотрясли крики: