— Чтобы поразить тебя. Это у меня шутка такая. Когда с кем-нибудь знакомлюсь, протягиваю ему культяпку. Многих поражает.
— Лучше бы этого не делать.
— Почему?
— Не знаю. Но думаю, что это некрасиво.
Он больше не смеялся. Помолчав, предложил:
— Давай прогуляемся по двору. Поболтаем, познакомимся поближе.
Мы начали прохаживаться по двору крупными шагами. Он — однорукий. Я — хромой. Трудно представить себе более подходящую пару! Многие долго смотрели нам вслед, показывали на нас пальцем и давились от смеха. Мы оба чувствовали себя неловко, но сделали вид, что нам от этого ни тепло, ни холодно.
Новый знакомый не обратил внимания на мой физический недостаток, по крайней мере, так мне показалось. Вдруг он остановился, посмотрел мне прямо в глаза и спросил:
— Послушай, скажи правду, ты что-нибудь учил к экзамену?
— Да так, кое-что.
— Значит, не хочешь сказать. Не хочешь?
— Предположим, что так. А зачем тебе это знать?
— Я хотел тебя кое о чем попросить.
Я напустил на себя важность. Взглянул на него сверху вниз. И мне захотелось соврать.
— Проси. Люблю, когда меня просят. Ты даже не представляешь, как мне приятно, когда меня просят. Это показывает, что и я кое-что значу.
— Брось глупости. Я хотел попросить тебя только об одном — разреши мне сесть рядом с тобой. Сегодня — я узнал из объявления — будет экзамен по румынскому языку. У меня немного болит голова, и я сейчас ни на что не гожусь. Кутил прошлой ночью с какими-то проходимцами. В цыганской слободке. И… И слегка перепил.
— Хорошо хоть повеселился?
— Отлично! Эх! Славные девчонки эти цыганочки! Какие славные девчонки! Да что с тобой об этом говорить! Ведь ты… ты и понятия не имеешь, какие это славные девчонки.
— И в самом деле — ни малейшего.
Было видно, что однорукий все еще под впечатлением прошедшей ночи: облизнув губы, он улыбнулся и добавил:
— Цыганочки вымотали из меня все силы, а от вина у меня до сих пор трещит голова.
— Ну, так говори, не тяни. Чего ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты дал мне списать. Если разрешишь, то вечером пируем вместе. Тоже в цыганской слободке. Ну и, разумеется, за мой счет. У меня еще кое-что отложено.
Я не был охотник до выпивки, хотя иногда мне случалось напиваться до потери сознания. Напивался, чтоб забыться, отвлечься от мучительных мыслей и затем, опьянев, провалиться в глубокий сон. И в ответ на его предложение я сказал:
— Пока мне не до кутежей, Филипаке. Отложим до другого раза. Но сесть рядом со мной за одну парту ты, конечно, можешь. Кто-то все равно сядет. А если хочешь списывать — дело твое. Лишь бы не накрыл учитель. Тогда тебя выгонят, и — прощай экзамен.
— Как это — накрыл? Посуди сам, дружище. Я ведь даже головы не поверну в твою сторону, буду заглядывать одними глазами.
Однорукий убедил меня. Среди неприятной толпы, суетившейся вокруг, это был первый человек, подошедший ко мне попросту и даже выказавший дружеские чувства.
По тому, как он был одет, его можно было принять и за крестьянина и за городского.
— Ты откуда, Филипаке?
— Я здешний, из города. А ты?
— Из долины Кэлмэцуя, село Омида.
— У тебя тут есть кто-нибудь?
Я подумал, что нет никакого смысла хвастаться дядей Тоне.
— Нет, никого.
— У кого же ты остановился?
— Ни у кого. Пока ни у кого.
Филипаке вытаращил глаза.
— Как ни у кого? Где же ты будешь спать? Где будешь есть?
— А я как птицы небесные. Эту ночь я провел за городом, на песчаном берегу.
Неизвестно, сколько времени мы проболтали бы еще, если бы не звонок колокольчика, приглашавший нас в класс. Мы потянулись вслед за другими. Вскоре все, как овцы, сбились в кучу у входа. Началась давка. Кому-то отдавили ногу. Послышалась ругань.
Мы нашли свободную парту, стоявшую почти в центре класса. Бог мой! Сколько воды утекло с тех пор, как я в последний раз переступал порог школы. Я оглядел классную комнату. Она чем-то очень напоминала классную комнату в Омиде, где я бегал в начальную школу. Была такая же просторная и носила следы недавней побелки. Деревянные полы блестели, пахли керосином и тухлым растительным маслом. Взволнованный и немного испуганный, однорукий проговорил:
— Прошу тебя, друг, дай мне списать, как ты обещал. Угощение за мной. Поведу тебя к цыганкам. Если цыганки тебе не по душе, то поведу к…
Не дав ему досказать, куда он меня еще поведет, я успокоил его:
— Можешь списывать. Ничего не имею против. Постарайся только, как я уже говорил, не попасться на глаза преподавателю. Не то вылетишь с экзамена.