Мое внимание привлекла одна из девушек — пышнотелая, рослая и, пожалуй, лучше других одетая.
Филипаке перехватил мой взгляд:
— Разглядываешь Валентину Булгун?
— Ты знаешь, как ее зовут?
— Конечно! И я должен предупредить тебя, друг, что она служит у Аспазии Гарник, у той, что…
Он не успел закончить фразу. В класс с журналом под мышкой вошел учитель. Первый учитель этой гимназии, которого я видел. Он направился к кафедре. Мы вскочили, словно по команде, и почти в один голос прокричали:
— Здрасте, господин учитель!
— Добрый день, дети, добрый день.
Нас с трудом можно было назвать детьми, но в конце концов мы не возражали. Я тотчас принялся рассматривать и изучать вошедшего, как делал всегда, когда в первый раз встречал человека, с которым мне предстояло иметь дело. Он не вызвал у меня восторга. Но и особого разочарования — тоже. По правде говоря, этого человека жизнь потрепала изрядно хотя ему было не более тридцати. Необыкновенно длинный утиный нос и тонкие черные усы ниточкой украшали его лицо. Очки на носу сидели криво. Одет он был более чем скромно. В волосах, сальных, спутанных и, по-видимому, вообще не знавших гребня, проглядывали седые пряди. Он подошел к кафедре и тяжело, почти по-стариковски опустился на стул. Молча обвел класс глазами, подолгу останавливаясь на каждом ученике. После чего сухо кашлянул и вытер губы платком. Брюзгливо произнес:
— Гм, гм, гм! Вы явились держать экзамен, не так ли? Хотите получить что-нибудь вроде справки, так?
— Так, господин учитель.
— А вы уже не молоды… Многие из вас далеко не первой молодости.
Мы прыснули. Учитель постучал пальцем по кафедре.
— Силенциум…[7]
Мы успокоились и замолчали.
— И вы, девушки… И вы уже не молоды.
Девушки не были удивлены бестактностью учителя. Они потупились и приуныли. Мы, парни, заулыбались. Те, что постарше, поглаживали усы. На их взгляд, девушки, собравшиеся в классе, были в самой поре, как раз созрели для объятий.
— Ну, хорошо, хорошо! Оставим это. Вопрос в другом. Вопрос в том, готовились ли вы хоть как-нибудь. Хоть сколько-нибудь.
В классе воцарилась гнетущая тишина. Ее нарушил низкий голос из дальнего ряда:
— Еще бы! Мы превзошли все науки, господин учитель.
— Посмотрим, посмотрим, — проговорил тот. — А как тебя зовут?
— Мэтрэгунэ… Мэтрэгунэ Искру…
Учитель внимательно посмотрел на юношу, похваставшего, что превзошел все науки. Разглядывая его, он задумчиво скреб затылок. Начесавшись, пятерней поправил волосы. Потом сказал:
— Молодой человек… Ты, что назвался Мэтрэгунэ. Ну-ка, встань.
Все мы, находившиеся в классе, повернули головы. Названный поднялся. Это был один из тех двух крепышей, что перед экзаменом гоняли во дворе мяч.
— Ты случайно не родственник покойного учителя истории Амоса Мэтрэгунэ, о смерти которого мы все сожалеем?
— Я его сын, господин учитель.
— У него было, кажется, два сына.
— Два, господин учитель.
Еще один крепыш поднялся из-за стола.
— Второй — это я. Я тоже пришел. А зовут меня Мэтрэгунэ Друбат, господин учитель.
— Хорошо, садитесь. Садитесь и знайте, что я очень любил покойного Амоса Мэтрэгунэ. Любил и уважал. Он был моим учителем. Хорошим учителем.
Рослую девицу преподаватель заметил тоже. Удивился. Спросил:
— А ты, Валентина, чего здесь потеряла?
— Я тоже пришла сдавать экзамен, господин учитель.
В классе засмеялись. Засмеялся и учитель.
— Ну да, ну да… Ладно.
Филипаке Арэпаш прошептал мне на ухо:
— Ты что-нибудь слышал об этом волосатике?
— Ничего. Откуда? Я четыре года отсутствовал. В мое время гимназии еще не было. Только ремесленное училище.
— Это странно. Туртулэ известен всему уезду. Он из Александрии. Сын купца. Всю войну провел на переднем крае. С той поры он малость не в своем уме. Да ты и сам увидишь. Все уши нам прожужжит фронтовыми воспоминаниями.
Пророчества однорукого не сбылись. Во всяком случае, на этот раз. Неопрятный, длинноволосый учитель не произнес больше ни слова.
Он спустился с кафедры и, заложив руки за спину, стал прогуливаться между рядами. Разглядывал нас, затем вернулся на кафедру. Облокотился на нее.
— Я бы хотел… Я бы хотел, чтобы вы описали мне какое-нибудь событие из вашей жизни. По тому, как вы напишете, я буду судить, знаете ли вы грамматику, читали ли вы что-нибудь из художественной литературы и представляете ли вы, что такое сочинение.