Лукас тихонько засмеялся.
Август изучал его лицо.
— Конечно, кто-то в твоей семье приглядывал за тобой? Заботился о тебе? Тебе было с кем поговорить?
Сердце Лукаса сжалось.
— Я мог поговорить с мамой. У нее такой же дар как и у меня. Но ей никто не верил. Черт, я и сам ей не верил, пока это не начало происходить со мной. Но к тому времени она ушла. Мама оставила меня с дедушкой и уехала.
— Твой дед не верил в твой дар?
Лукас фыркнул.
— Дедушка был киношным злодеем. Угрюмый фермер с непоколебимой верой, что мужчины остаются мужчинами и что на все вопросы можно ответить, прочитав Библию. Я не сказал ему, что могу видеть. Он и так считал меня слабаком. Слишком тихий, слишком худой, слишком увлеченный книгами. Он хотел иметь откормленного кукурузой, коренастого, любящего футбол внука, а не какого-то сопливого ребенка, который слишком много плачет и боится темноты.
Август резко встал, испугав Лукаса. Он обошел стол, сел рядом с ним, а затем переплел их пальцы. Лукас с любопытством посмотрел на него.
— Что ты делаешь?
Август пожал плечами.
— У тебя такое затравленное выражение лица, как в ту ночь, когда я вломился к тебе.
— Ты имеешь в виду прошлую ночь? — сказал Лукас, забавляясь.
Август нахмурился.
— Разве это было только прошлой ночью? Кажется, будто миллион лет назад. Но мне не нравится, когда ты грустишь.
Что это за человек?
— Мне не грустно, больше нет. Это было очень давно.
Август уставился на него.
— По глазам видно, что ты лжешь. В душе ты грустишь.
Оценка настолько точная, что у Лукаса перехватило дыхание. Ему было грустно. В глубине души он никогда не переставал грустить. Если у него и есть душа, то она была изранена и измучена, жаждала освобождения.
— Физик, который верит в души и ясновидение? Да тебя из университета выгонят, — поддразнил Лукас, пытаясь избавиться от внезапного комка в горле.
Пристальный взгляд Августа не дрогнул.
— Я верю в тебя.
— Не надо говорить так, — прошептал Лукас, наклоняясь к губам Августа.
— Почему нет? — ответил Август, зрачки у которого расширились.
Лукас схватил Августа за затылок и потянул его вперед, соединяя их рты, и провел языком по его губам, прежде чем сказать:
— Потому что из-за этого я хочу сделать с тобой грязные вещи.
Август запустил руку в волосы Лукаса, его поцелуй был всепоглощающим. Лукас позволил Августу контролировать поцелуй, пытаясь показать ему, что доверяет ему, даже если Август не доверял себе. Когда Август притянул Лукаса ближе, он соскользнул со стула и устроился у него на коленях, застонав, поняв, что его член уже тверд. Лукас просунул руку между ними, проведя ладонью по твердой линии члена Августа.
Лукас никогда никого не хотел так сильно, как его. Желание сделало Лукаса смелым. Он расстегнул брюки Августа, обхватил пальцами его эрекцию, провел по необрезанному члену.
— Черт, — прошептал он. — Все в порядке?
Август вздрогнул, его зрачки расширились, когда он смотрел, как Лукас ему дрочит.
— Сначала ты должен связать меня.
Лукас продолжал медленно ласкать Августа, его губы были достаточно близко, чтобы чувствовать дыхание Августа.
— Нет. Ты не животное. Я с радостью поиграю с тобой в эти игры, но не потому что ты думаешь, что потеряешь контроль и причинишь мне боль в каком-то безумном психозе.
— Ты жаждешь смерти, — прошептал Август.
Медленная улыбка расползлась по лицу Лукаса.
— Ну да, именно поэтому меня и заперли.
Август зарычал, захватив рот Лукаса в поцелуе, от которого у него поджались пальцы на ногах, и изумленный возглас сорвался с губ, когда Август встал, подхватил его под задницу, не оставив иного выбора, кроме как обхватить бедра Августа ногами. Когда они добрались до спальни Лукаса, Август повалил его на матрас, стянув свитер через голову и глядя на Лукаса так, словно собирался съесть его живьем. По его коже пробежала мелкая дрожь.
Лукас не мог скрыть своего удивления по поводу татуировок на коже Августа. Этого он не ожидал. Змея обвивала его левый бицепс, весы правосудия были на боку, череп и скрещенные кости – на груди, а на плече была пара игральных костей. Они что-то значили для него? Черт, Август был горяч. Особенно без рубашки, в расстегнутых джинсах, черных трусах-боксерах, видневшихся сквозь щель расстегнутой молнии.
— Иди ко мне, — умолял Лукас.
Август проигнорировал Лукаса, вместо этого схватил его за лодыжки и притянул ближе, снимая штаны. Лукас приподнял бедра, чтобы помочь. Он понятия не имел, что делает, но ему было все равно. Боже, помоги, он позволил бы Августу делать все, что тот захочет.
Когда оба сняли штаны, Август навалился на него сверху, уткнувшись носом в местечко за его ухом и глубоко вдыхая. Еще ни разу в жизни у него не было такого, чтобы кто-то пытался вдыхать его, как наркотик. Но Август не закончил. Август провел щекой по груди Лукаса, провел губами по одному соску, затем языком по упругому пику, посасывая, пока он не вцепился руками в плед.
— Блядь.
Август уделил такое же внимание другому соску, а затем стал покрывать поцелуями ребра, живот, провел зубами по бедрам, а затем носом по члену, который в данный момент обтягивали трусы. Звуки, которые издавал Август, были почти... животными. Горловые, хриповатые звуки, которые достигали его члена. Как будто Август пытался поглотить его. Ощущения ошеломляющие, но в то же время чертовски возбуждающие.
— Август...
Август завел пальцы за пояс трусов Лукаса, стягивая их, а затем его ноющий член оказался в тесном жаре рта Августа.
— О, черт, — простонал Лукас, выгибаясь бедрами против своей воли.
Август просунул руки под бедра Лукаса и обхватил его за бедра, удерживая его на месте, словно запрещая ему шевелиться. И правильно сделал. Рот Августа был совершенен, и каждое всасывающее движение его губ от основания до головки заставляло Лукаса судорожно втягивать воздух, а руками цепляться за темные волосы Августа.
— Пожалуйста...
Он даже не знал, о чем просил, кроме как о том, чтобы испытать оргазм, бушующий в нем. С момента их встречи два дня назад Август словно подталкивал Лукаса, и, наконец, Лукас так близок к тому, чтобы получить то, чего он так жаждал.
Август отстранился, посмеиваясь над его криком разочарования, и подхватил ноги Лукаса под коленями, широко раздвинув их, чтобы провести языком по его дырочке. Глаза Лукаса закатились, когда Август сделал все возможное, чтобы буквально поглотить Лукаса.
— О, черт. Как хорошо.
Лукас не хотел, чтобы его щиты ослабли, но ничего не мог с собой поделать, не мог сосредоточиться. Но вместо обычного шквала нежелательных образов, мысли и ощущения захлестнули его самым лучшим образом.
Август представлял, как зарывается в Лукаса, но одновременно размышлял о том, как Лукас делает то же самое с ним. Его мысли были яркими, собственническими, почти такими же притягательными, как ощущение мягкого скольжения языка по его входу.
Август думал о вещах, от которых Лукас застонал, и отчаянно потянулся к члену. Лукас едва успел прикоснуться к Августу, как тот обхватил его запястье, не давая Августу прикоснуться к себе.
— Август...
Август остановился и пригвоздил его взглядом.
— У тебя был шанс взять контроль. Ты отказался. Ты кончишь, когда я закончу.
Низкий рык в голосе Августа как будто заставлял его двигаться. Вот он, настоящий Август, мучитель, истязатель. Не всякая пытка – боль. Иногда её вполне достаточно, чтобы человек отчаянно жаждал большего.
Лукас опустил голову на матрас, тяжело вздохнув. Август не отпустил его запястье, просто держал в тисках, пока другой рукой скользил в темную бороздку между ягодицами Лукаса, обводя вход, прежде чем ввести в него один смазанный слюной палец.
— Чёрт... Август.
Август игнорировал его, облизывая языком ободок, пока пальцем входил и выходил, и это сочетание отправляло чувства Лукаса на орбиту. Он никогда не был из тех, кто умоляет, но он задумался об этом. Отчасти Лукас опасался, что Август только затянет момент, чтобы еще больше поиграть с ним. Он сделал единственное, о чем мог подумать, бездумно насаживаясь на палец Августа, и стонал каждый раз, когда он касался пучка нервов, разжигая огонь в его крови.