Ной выпятил подбородок вперед, выражение его лица стало настороженным, почти враждебным.
— Я убил человека, да. Человека, который неоднократно насиловал меня, пока я был ребенком. Я заставил его страдать. И нет, я ни на секунду не потерял свой сон. Возможно, это тоже делает меня психопатом.
Лукас задел Ноя за живое. Но Ной говорил правду. Он не чувствовал вины за убийство человека, это было видно, но он держался настороже, готовый наброситься на любого, кто скажет ему, что он должен чувствовать вину за то, что сделал. Лукас не собирался говорить ничего подобного. У него самого было поганое детство, но такое, которое заставило его пожалеть своего деда, а не убивать. Он понятия не имел, каково это – испытать на себе такую психологическую травму, как бы долго он ни изучал ее с научной точки зрения.
— Ты не психопат. Возможно, не стоит говорить об этом вслух, но не каждая смерть оставляет след, не каждый человек заслуживает слез. В свое время я допрашивал сотни убийц. Я сидел напротив всех типов убийц, которые только можно себе представить. Люди убивали незнакомцев, членов семьи, коллег, друзей. По большому счету, именно те, кто убил своих обидчиков, наиболее спокойны за свои решения. Они знали, что единственный выход – это пройти через него. Они отбывают свой срок с улыбками на лицах.
Плечи Ноя опустились, и Лукас почувствовал, что сдал тест, о котором не знал. Ной внимательно изучал его, прежде чем спросить:
— Почему ты не сдал Августа? Ты федерал. Он убийца. Его братья убеждены, что ты просто собираешь улики на всех нас, но я в это не верю. Я знаю Августа. Он так увлечен тобой, что готов рассказать тебе все. Ты мог бы завернуть дело в бантик за полтора дня. Он явно тебе нравится, даже несмотря на его странности. Но зачем отворачиваться от всего, над чем ты так упорно работал? Ведь для того, чтобы стать агентом, нужно было много работать?
Лукас не хотел отвечать. Он держал свои мысли и чувства о прошлом при себе.
— Они отвернулись от меня. У меня была безупречная репутация, точность моих профилей угрожающе высока, и когда я, наконец, признался, как это сделал, они не только не поверили мне, бросив в психушку, но и угрожали держать меня там, оставив серийного убийцу на свободе мучить женщин. Думаю, я понял, что в борьбе добра со злом нет черного и белого. Не каждая жизнь священна. Некоторые люди утратили свое право на жизнь.
Ной оперся рукой на спинку дивана.
— Если ты член семьи, ты должен уметь быстро соображать, быть готовым перевезти тело, обеспечить алиби, стрелять из пистолета, орудовать ножом, напоминать своему парню-психопату, почему он не может убить человека, если тот подмигнул тебе в «Старбаксе». Быть второй половинкой Малвейни – это круглосуточная работа.
Лукас опустил взгляд на кольцо на левой руке Ноя.
— И ты согласился взять ее на себя на постоянной основе.
Ной улыбнулся, щеки порозовели, когда он посмотрел на кольцо из матового сплава на своем пальце.
— Да, но для меня это решение не далось легко. Мы с Адамом просто... понимаем друг друга. Мы видим свои недостатки и достоинства, и это просто работает. Наши безумства подходят друг другу. Адам – моя семья. Малвейни – моя семья. Стать одним из них было самым легким решением в моей жизни.
— У меня тоже нет семьи, — услышал себя Лукас. — А та, что у меня есть, точно не получит награды родственников года.
Ной кивнул.
— Я даже не могу представить, как сложилась бы моя жизнь, если бы у меня был дар видеть или чувствовать вещи каждый раз, когда ко мне прикасаются. С моим прошлым... меня бы на всю жизнь заперли в камере с мягкой обивкой или я бы вообще не выжил. Как ты удерживаешься от срыва?
Так непривычно не переубеждать кого-то, что он может делать то, что делает.
— Я называю это экранированием, как перегородка в сознании, которую я могу поднимать и опускать по своему желанию. Но иногда я срываюсь. Это очень изматывает – активно заставлять себя что- то не замечать.
— Вот почему тебе нравится Август? Потому что он похож на тебя?
— В каком смысле? — нахмурился Лукас.
— Ты не заметил, что Август практически круглосуточно ходит в наушниках? — с усмешкой спросил Ной.
Лукас ломал голову, пытаясь вспомнить, когда он видел Августа в наушниках. В тот день, когда они столкнулись.
— Я не заметил. Как это делает его похожим на меня?
— Ты в курсе, что у него эйдетическая память? Он помнит всё, что когда-либо слышал или видел. Но ненавидит это. По его словам, из-за этого у него слишком шумно в голове. Август почти все время слушает музыку, чтобы не хранить в голове чужие голоса до конца жизни.
Лукас пожал плечами.
— Он никогда не надевает их рядом со мной.
Ной еще раз изучил Лукаса, после чего сказал:
— Значит, ты ему действительно нравишься. Потому что превыше всего Август ценит тишину.
Лукас изо всех сил старался игнорировать тепло, которое разлилось у него в душе при словах Ноя. Он не мог позволить втянуть себя в извращенную сказку.
Только вот Лукаса уже втянули…
~
Время было уже после одиннадцати, когда Ной поднялся и сказал, что Адам ждет его внизу, а Август уже поднимается. Лукас вдруг не знал, что ему делать. Сидеть ли ему на диване? Подождать, пока Август поднимется? Подождать его стука? А может, Август зайдёт без стука? Никогда прежде Лукас не испытывал такой нерешительности.
Август без стука вошел в дверь с коричневым бумажным пакетом в одной руке и сумкой в другой.
— Что у тебя там? — спросил Лукас.
Август поправил коричневый пакет и поцеловал Лукаса в ухо, от чего тот вздрогнул.
— Лучшее, что ты когда-либо пробовал.
Лукас приподнял бровь, не в силах сдержать ухмылку.
— Кто сказал?
Август криво ухмыльнулся.
— Так сказала девушка в пекарне.
— Что, прям так и сказала? — спросил Лукас.
Август сделал паузу, словно задумавшись. Лукасу пришло в голову, что он вспоминает разговор – дословно, если верить Ною.
— Это правда, что ты помнишь все, что тебе когда-либо говорили?
— Ной сказал тебе? — спросил Август, ставя десерт на стойку, а сумку – на барный стул.
— Он сказал, что ты всегда носишь наушники, чтобы заглушить шум. Я никогда не видел, чтобы ты их надевал.
Август откинул волосы, вынимая крошечные наушники из ушей.
— Они не включены. Я не ношу их рядом с тобой.
— Почему?
Август нахмурился в замешательстве.
— Потому что я хочу запомнить каждое слово, которое ты мне скажешь.
Август сказал это так небрежно, что аж дух захватывало. Он, даже не пытаясь, был безумно романтичным. Лукас пересек комнату и прильнул к губам Августа, застав его врасплох. Август быстро пришел в себя и ответил на поцелуй. Лукас провел руками по его бицепсам и отпрыгнул назад, когда Август застонал от боли.
— Что? Что случилось?
— Ничего. Просто небольшой инцидент сегодня вечером.
Лукас нахмурился.
— Инцидент? Что за инцидент?
Август стянул рубашку через голову, обнажив глубокую рану около пяти сантиметров на руке.
— Как это произошло?
Август сгримасничал.
— Я недооценил ее. Она застала меня врасплох, пока я разговаривал по телефону.
Лукас закатил глаза, затащил Августа в гостевую ванную и заставил его сесть на закрытую крышку унитаза.
— Ну и зачем ты вообще отвечал на звонок?
— Потому что это был ты, — сказал Август, как будто ответ был очевиден. — Когда звонит твоя вторая половинка, ты отвечаешь.
Вторая половинка. Так вот кем они были? Их отношения развивались со скоростью света. По всей видимости, браки по расчету занимали больше времени, чем свидания с психопатом.
— Мы не пара.
— Это ты так говоришь, — пробормотал Август, переведя взгляд вверх; его тон дал Лукасу понять, что Август находит его сопротивление забавным. — Ты согласишься.
— Мое согласие тоже надо учитывать, — непринуждённым голосом напомнил ему Лукас.
— А разве у нас не по обоюдному согласию? — спросил Август. — Ты не хочешь, чтобы я продолжал тебя добиваться? — Лукас оглянулся через плечо, наблюдая, как Август становится задумчивым и растерянным. — Разве я подталкиваю тебя к тому, чего ты не хочешь?