– Нет, пожалуйста. На борту еще не было такой сексуальной женщины, и ты не поверишь, какая она гибкая. Я умоляю тебя, только недолго - гребанный бог! Ты это видел?
В три шага я добрался до монитора и выключил его. Я показал на все их лица, выражение моего лица было непреклонным.
– Я единственный, кто будет следить за ней с этого момента. Любой, кого поймают за наблюдением за ней, будет разрезан на куски и выброшен за борт. Я правильно выразился?
– Понятно, дон Д'Агостино, — пробормотали все, кроме моего младшего брата. Мне не понравился подозрительный блеск в его глазах, но я проигнорировал его.
Все на этой яхте подчинялись мне, включая моих братьев.
Я направился к двери.
– Массимо, за мной.
Когда мы оказались в коридоре, я положил руку ему на грудину и толкнул его к стене. его к стене.
– О чем ты думал, призывая их?
Он попытался убрать мою руку, но я был слишком силен. Он нахмурился на меня.
– Она горячая и голая. Ты не можешь сказать мне, что ты не смотрел, когда у тебя был шанс.
Смотрел, но я пытался забыть об этом.
– Я хочу унизить ее, а не доставить тебе удовольствие. Не делай этого снова.
– Хорошо, но ты не знаешь, что ты теряешь. Madre di Dio - Матерь Божья, она сделала эту штуку со своей ногой... — Он присвистнул. – А ты видел ее пирсинг?
Странное чувство охватило меня, темный узел в животе. Это был гнев на себя, на брата. Злость на женщину в клетке за то, что она не могла что она не спряталась от посторонних глаз. Хуже того, это было собственническое желание оставить ее только для меня, чтобы только мне было позволено видеть ее.
К черту. Я был боссом.
– Она моя пленница - моя, а не твоя. Ты не должен входить туда или смотреть на нее. Все ясно?
– Что происходит? — Вито поспешил по коридору, его брови были прищурены в озабоченности.
Отпустив Массимо, я отступил назад.
– Никто, кроме меня, не заходит в ее комнату.
Мои братья обменялись быстрым взглядом, от которого у меня заскрипели зубы, и я спросил
– Есть что сказать?
Вито изучал меня, и я почти видел, как он переключает внимание.
– Ты не никого туда не пустишь? Даже члена экипажа? — Когда я не ответил, он закатил глаза. – Ей нужно будет поесть, сходить в туалет. Принять душ.
Я провел рукой по волосам. Когда идея о клетке пришла мне в голову, я не подумал ни об одной из этих обыденных практичности.
Странное чувство охватило меня, темный узел в животе. Это был гнев на себя, на брата. Злость на женщину в клетке за то, что она не могла что она не спряталась от посторонних глаз. Хуже того, это было собственническое желание оставить ее только для меня, чтобы только мне было позволено видеть ее.
Око за око - этого недостаточно.
– Она женщина, а не мужчина, — добавил Массимо, как будто я нуждался в этом напоминании. – У них нет такой силы, как у нас.
Мне захотелось рассмеяться. Если бы он был тем, кому пришлось возиться с Джиа в клетке, он бы не сказал, что она слабая.
– Она сильная, —прорычал я. – И я дам ей все, что ей нужно.
Хотя это звучало как грязное сексуальное обещание, я имел в виду предметы первой необходимости.
Она не получит ничего, кроме того, что дам я. Я позволю ей есть с моей руки, но только после того, как она будет умолять меня накормить ее.
Вито нахмурился.
– А если ты занят?
Я наклонился и прорычал:
– Почему ты меня подталкиваешь к этому? Надеешься, что я позволю тебе самому ухаживать за ней?
– Нет, но ты ведешь себя очень странно. Как будто ревнуешь.
– Отвали. Я пытаюсь отомстить.
– Правда?
Сжав кулак, я ударил им в стену. Боль пронзила мою руку, и я приветствовал ее, используя для разжигания гнева.
– Это не твоя гребаная забота. Вы оба прекратите меня допрашивать!
Вито не отступил, именно поэтому он и был моим консильери.
– Это моя забота, и Массимо тоже. Мы будем страдать от последствий, когда
Раваццани узнает о том, что ты сделал. Cristo santo - Святой Христос. Мы прожили с тобой на этой яхте четыре года. Мы имеем право знать твои планы.
Insieme siamo più forti.
Вместе мы сильнее.
Когда я отдышался и успокоился, я понял, что они были правы, хотя я не хотел признавать это.
– Отлично. Я попрошу Сесилию присмотреть за ней.
Вито погладил свою челюсть, это был сигнал, когда он собирался сказать что-то, что, как он знал, мне не понравится.
– Ты же не собираешься принуждать ее?
Я не мог поверить, что он снова спрашивает об этом. Я помнил крики матери, слышал, как она умоляла отца остановиться. Только он никогда этого не делал. На следующий день он исчезал, а она оставалась в постели, вся в синяках и болячках, говоря нам, что она «заболела». Но я знала правду.
И мой брат тоже это знал. Я посмотрел на Вито.
– Если бы даже мысль о том, чтобы воткнуть в нее свой член, не приводила бы меня в тошноту, думаешь, я бы сделал это?
– Нет, но ведь ты взял ее одежду.
– Поскольку это то, как он поступил со мной. Я буду переживать каждый из своих кошмаров на Джии Манчини, и вам двоим лучше не пытаться остановить меня.
Оттолкнув их обоих, я направился к нижним палубам, где обычно можно было найти членов экипажа. Сесилия, вдова консильери моего отца, была экономкой на яхте, в ее подчинении находились две горничные и кухонный персонал. После смерти мужа она попросилась на эту работу, сказав, как сильно ей хочется поплавать по открытой воде. Платил я ей хорошо, и она была очень предана Д'Агостино, в частности мне, так что забота о Джии не была проблемой. Сесилия будет следовать моим инструкциям до мелочей.
Любые попытки Джии добиться сочувствия или помощи Сесилии потерпели бы крах.
□
Джиа
В клетке я стремилась вести активный образ жизни.
Несмотря на то, что камеры, несомненно, следили за каждым моим движением, я занималась йогой и растяжкой, затем отжималась и приседала. Если Д'Агостино думал, что ограничение свободы ослабит меня, я была полна решимости доказать, что он ошибается. Я должна была оставаться в форме и быть готовой. Мне нужна была лишь одна маленькая возможность сбежать, и я ею воспользуюсь.
Будь это даже прыжок за борт.
Мне нечего было терять. Весь мир считал меня мертвой. Если я утону, это будет лучше, чем оказаться во власти Энцо Д'Агостино. Одному Богу было известно, что именно за ужасы задумал для меня этот псих.
Тянулись часы, и мне захотелось пить.
– Мне нужна вода, — в десятый раз кричала я, размахивая руками. Я не могла видеть камеры, но не могло быть и речи о том, чтобы не следить за мной. У Фаусто в замке была целая комната, отведенная под охрану, и Энцо наверняка был таким же.
Параноидальные мафиози, ублюдки.
– Вода, Энцо! Алло!
Совсем скоро мой мочевой пузырь присоединился к веселью, и мне отчаянно захотелось в туалет. Моя кожа пылала от негодования и ярости. Я что, должна была мочиться в этой чертовой клетке? Уф.
Как раз когда я думала, что взорвусь, я услышала за дверью звук ключей.
Вошел Энцо, выглядевший посвежевшим и хорошо выпившим, что заставило меня возненавидеть его еще больше. Я прислонилась к решетке, чтобы посмотреть на него.
– Вовремя ты, stronzo - ублюдок!
За ним в комнату вошла пожилая женщина. Ее белые волосы были собраны в пучок, а на ней было хлопковое платье с цветочным принтом - из тех, что делают всех женщин грушевидными, независимо от типа фигуры. Не понимая, что она делает в компании с Д'Агостино, я не могла понять, что она делает, но в данный момент у меня были проблемы поважнее.
– Мне срочно нужна вода и ванная.
Он засунул руки в карманы джинсов, небольшая улыбка искривила его губы. – Это не отель, Джианна. Если тебе что-то нужно, ты должна вежливо попросить меня.