– Энцо! — позвал он меня.
Я остановился и медленно повернулся, не пытаясь скрыть ярость и насилие, бурлящие внутри меня.
– На твоем месте, брат, я бы спрятался.
Он ничего не сказал, только кивнул один раз и вернулся в свою каюту. Я дошел до последней двери и отпер ее.
– Вставай! — рыкнул я на лежащую в камере фигуру, когда вошел. Ее дыхание изменилось, когда она пришла в себя, но для меня это заняло слишком много времени. Я ударил ногой по прутьям клетки, заставляя их дребезжать.
– Вставай, блядь, stronza – стерва.
У нее хватило смелости медленно потянуться, вместо того чтобы мгновенно испугаться. Che palle – твою мать, эта женщина.
– Чего ты хочешь, Энцо?
Никто не разговаривал со мной с таким откровенным неуважением, кроме нее. Неужели она желает мне смерти?
– Я сказал тебе встать. И не буду повторять.
Завернувшись в плед, она села. Длинные, беспорядочные локоны темно-каштановых волос рассыпались по плечам, глаза были полуприкрыты. В сочетании с мягким выражением лица и расслабленными мышцами она выглядела только что оттраханной.
Мой член отозвался, хотя я усилием воли заставил себя не делать этого. Возбуждение не было тем сигналом, который я хотел послать в данный момент.
– Вот. Я проснулась, — сказала она, зевая. – Теперь говори все, что тебе нужно сказать, и уходи. Я хочу снова заснуть.
Я уставился на нее, борясь с хаосом в своем сознании. Как выразить это словами? Я хотел унизить и причинить ей боль, но я также хотел трахнуть ее. Я хотел зарыться лицом между ее ног так долго, чтобы на ее киске остался отпечаток моего языка. Я хотел просунуть свой член между ее губами и кончать ей в горло, пока она не подавитьсяподавиться моим концом.
Но меня возмущало это желание к ней, женщине, которая была моим врагом. Это угрожало всему, что я планировал. Мне нужно было заставить ее кричать от боли, а не от экстаза.
Я отпер клетку и шагнул внутрь, затем схватил одеяло. Одним мощным рывком я сорвал ткань с ее тела. Она покатилась по полу, ее голые конечности двигались во все стороны.
– Эй! Отдай это, придурок!
Я проигнорировал ее и выбросил тяжелое одеяло за пределы клетки. Когда я рыкнул в ее сторону, она остановилась, ее глаза стали настороженными. Неужели она наконец поняла всю серьезность моего гнева?
– Встань, — приказал я сквозь стиснутые зубы.
Медленно, она поднялась на ноги. Мадонна, она была великолепна, с длинными ногами и оливковой кожей. Пирсинг на клиторе сверкал на свету, маня меня самим своим присутствием, а татуировки на ребрах, несколько строк темного шрифта, смещались и пульсировали, когда она дышала. Даже ее ногти были манящими, их глубокий фиолетовый цвет был почти черным, как цвет моей души.
Затем я заметил, что она изучает меня в ответ. Ее смелый взгляд прошелся по моим ногам и промежности, по прессу и груди, а соски превратились в маленькие тугие точки. Возбуждение? Ее дыхание было более учащенным, чем обычно, так что это мог быть страх. Но я сомневался в этом. Мне трудно было поверить, что эту женщину что-то пугает.
Это означало, что я ее привлекаю. Это казалось немыслимым, учитывая то, как я с ней обращался, но, возможно, Джиа Манчини и я были одинаково испорчены.
Я отложил эту возможность на потом. Если это окажется правдой, я смогу использовать эту информацию против нее.
Шагнув вперед, я сократил расстояние между нами. Она не двинулась с места, хотя я этого и не ожидал. Ее шея выгнулась, чтобы выдержать мой взгляд, когда я возвышался над ней, так близко, что наши груди почти соприкасались. Я мог видеть каждую ресничку, каждую крупинку золота в ее радужке. Я мог проследить крошечные складки между ее бровями.
Осторожно я положил руку на ее горло, обхватив пальцами мягкую плоть. Ее пульс бился о мою ладонь, и сила бурлила в моих венах.
– Кто дал тебе это одеяло? — Я знал ответ, но хотел посмотреть, скажет ли она мне.
Она скривила губы.
– Не могу поверить, что когда-то считала тебя достаточно обаятельным и красивым, чтобы выпить с тобой.
Но это так, потому что я принял свой прежний облик, хотя это было непросто, просто чтобы затащить ее в этот бар. Но я больше не был таким желанным и элегантным мужчиной, не после нескольких дней жестоких пыток. Я был извращенным, тьма бурлила все ближе к поверхности, а мой разум все время балансировал на грани здравомыслия. И мне было наплевать. Это бы только усилило мой страх, сделало бы меня более могущественным в моем мире.
Мои ноздри раздувались.
– Ответь на вопрос. Кто дал тебе одеяло?
– Я не скажу. — Ее голос был мягким, но сильным. – Мне нужны все друзья, которых я могу здесь найти.
– У тебя нет друзей на этой яхте, Джиа. И любой, кто поможет тебе, будет наказан.
– Правда, Энцо? За утешение?
Мне не понравился ее легкомысленный тон, и я крепче сжал пальцы на ее горле. Затем я наклонился и приблизил свой рот к ее уху.
– Думаешь, твоему шурину было плевать на мой комфорт, когда я лежал голый и холодный на каменном полу? Мне дали подушку или одеяло?
– Если ты собираешься меня задушить, я бы хотела, чтобы ты просто сделал это и покончил с этим. Все эти прелюдии очень скучны.
Dio - господи, этот гребаный рот. Не в силах остановиться, я вдыхал ее волосы и кожу. Сесилия разрешила ей принять душ, но Джиа все равно немного пахла взрывчаткой.
Мне нравился ее запах. Мне хотелось слизывать дым с ее кожи.
– Интересный выбор слов. Ты хочешь поиметь меня, micina - котенок?
Она боролась в моей хватке.
– Я бы предпочла сразиться с тобой.
Я не сомневался в этом, и трудно сказать, чтобы я предпочел в данный момент.
Трахаться и драться - обе идеи звучали неплохо.
Она продолжала пытаться отстраниться от меня.
– И я не знаю, что значит «micina», так что перестань меня так называть.
– Это значит «котенок». Я сделал паузу. – Ну, знаешь, киска. — Я ухмыльнулся, надеясь разозлить ее. – И драка закончится тем, что ты будешь умолять меня о члене.
– Ты бредишь. Неужели ты так сильно хочешь секса здесь, на берегу океана, что тебе нужно похищать женщин для секса?
– Меня никогда не тянет на женщин. Если бы ты не была мне так отвратительна, я бы уже заставил тебя глотать мой член.
Она издала неверящий звук в горле.
– Пожалуйста. Значит, та эрекция, которую я видела вчера, была от отвращения?
Кровь прилила к моему члену, еще больше укрепив его в джинсах. Cazzo - Блядь, эта дьяволица. Я хотел связать ее, заткнуть ей рот кляпом, а потом трахать ее до тех пор, пока она не кончит столько раз, что будет плакать.
– Может быть, вид женщины, стоящей на коленях и умоляющей, возбуждает меня.
– Я бы в этом не сомневалась. Думаю, мне нужно пощупать твой член прямо сейчас, чтобы проверить эту теорию. Так как я не стою на коленях, ты не будешь твердым, верно?
Осмелится ли она?
Никто не прикасался ко мне. После освобождения из темницы я не мог вынести ощущения чьих-то рук на себе, за исключением простых объятий моих детей. Прикосновения напоминали мне о том, как меня держали и пытали, унижали в течение нескольких дней. Я боялся, что они вернутся и причинят новые страдания.
Но я был мужчиной, и мне все еще нужно было трахаться. Поэтому с женщинами во время близости я связывал им запястья, оставляя за собой полный контроль в любой момент.
Эту ситуацию вряд ли можно назвать интимной, но Джиа была достаточно непредсказуема, чтобы действительно схватить меня за член. Я не мог рисковать.
Я немедленно отступил назад, и она быстро посмотрела на мою промежность.
– Ты твердый, — прошептала она. – Очень твердый.
Дверь внезапно открылась, и я поднял голову. Сесилия остановилась на пороге.