Одноглазый мчался по шоссе, когда вдалеке показалась какая-то груда металла. Он понял, что, вероятно, достиг цели своего путешествия. Вдруг он увидел, как что-то блеснуло в лучах солнца прямо по середине дороги. По своей природе Одноглазый был любопытен, поэтому он инстинктивно нажал на тормоза. Его бронебагги визжа покрышками развернулось поперек дороги и замерло на месте. Не вылезая из машины, он внимательно присмотрелся к заинтересовавшему его предмету. Когда он понял, что лежит перед ним, то не поверил своим глазам. Это была настоящая банка консервов. Она спокойно стояла на асфальте и как бы дожидалась его Одноглазого. Все еще не веря свалившемуся на него счастью, Одноглазый осторожно, как бы боясь спугнуть ценную находку, вылез из машины и подошёл к банке. Так и есть. Это были натуральные собачьи консервы с бобами. Одноглазый не ел бобов вот уже пять лет. Он взял банку в руки и поднёс к глазам. Пребывая в полнейшем восторге, он произнёс вслух:
— Да это действительно настоящие…
— …собачьи консервы, мистер Бобик, — закончил за него голос из-за спины.
Одноглазый, как ужаленный, обернулся к машине и увидел в первую очередь два огромных ствола обреза, направленные ему прямо в голову. Обрез находился в руках человека в потертой полицейской куртке без рукавов. Человек этот сидел в автомобиле Одноглазого, и его грустные голубые глаза смотрели с осуждением.
— Парень, да ты голоден, как я посмотрю, — произнес Макс, не опуская обрез.
Одноглазый промолчал.
— Нехорошо брать чужие вещи. Ведь мог бы сообразить, что банки консервов, тем более таких замечательных, просто так на дороге не валяются. Жадность тебя сгубила. Вот так-то, Бобик.
«Бобик» продолжал молча держать банку в руках.
— Ты банку-то не жми так, а то еще помнешь. Лучше подойди поближе. Только не спеши. Могу подстрелить.
Одноглазый не спеша подошел к машине.
— Так. Поставь банку. Поставь, говорю!.. А теперь отойди вон туда и снимай штаны, — Макс стволами показал, куда именно нужно отойти парню. Тот отошел, но штаны снимать не спешил.
— Да ты не только одноглазый, но еще и глухой Штаны, говорю, снимай!
— Ты что — гомик? — спросил парень.
— Я? — удивился Макс. — Нет, я эротоман. Снимай скорее штаны, о то станешь евнухом.
Последний аргумент подействовал, и парень принялся стаскивать штаны. Макс тем временем взял банку, и завел двигатель. Парень, уже почти стянувший штаны, замер на месте.
— Ладно, твой щуплый вид не вдохновил меня и я, пожалуй, поеду, хорошо? — с этими словами Макс развернул багги и, выжав газ, рванул по шоссе.
Одноглазый же в изумлении остался стоять на дороге, глядя вслед удалявшемуся автомобилю. Он все никак не мог поверить, что ему не прострелили голову. Сам бы он поступил именно так. Не в обычаях Пустошей было оставлять живыми своих врагов. А друзей обычно просто нс было.
Макс несся, наслаждаясь скоростью и очень довольный собой. Он обзавелся машиной с эдакой грацией и легкостью. Конечно, ему проще было взять сразу и пристрелить парня, а не разговоры с ним разговаривать. И другой бы без колебаний поступил именно так на его месте. Но Макс придерживался в этом вопросе довольно старомодных взглядов и без особой нужды людей на тот свет не отправлял. Он считал, что их и так осталось мало на этом свете. Макс еще не решил, что он будет делать дальше, но его все больше начинал интересовать главарь в маске — Ночной Всадник. Что-то тут было не так.
Макс вел машину с постоянной скоростью миль сто в час. Точнее определить он не мог, так как на багги отсутствовал спидометр. Не было также индикатора поворота, как впрочем и самих габаритных огней. Вообще из всех приборов в наличие был только индикатор количества беи-вина в баке. Без этого совсем невозможно было бы передвигаться по Пустошей. И этот индикатор ясно показывал, что топливо было на исходе. Видимо, тот парень, что ездил на этом багги до Макса, недостаточно серьезно относился к подобным вещам. Макс просто не мог позволить себе такую оплошность.
Он с тоской вспомнил свой «истребитель». Уж на нем-то были все приборы и даже стоил старенький радиоприемник. К сожалению, кроме атмосферных помех, он ничего не ловил, но сам факт его наличии придавал Максу вес в собственных глазах.