— Где он?! — крикнул Макс, пытаясь высвободиться.
Лейтенант, не ослабляя хватки, посмотрел Рокатински в глаза.
— Держи себя в руках, сынок.
— К черту! — Макс предпринял еще одну попытку. — Где он? Что они с ним сделали?
— Макс, тебе нельзя туда. Тут уж ничем не поможешь…
— Пустите меня, босс. Где он? В реанимации?!
— Нет, Макс, — внезапно постаревший Дональд МакАртур отвел взгляд. — Его там нет… Его вообще нигде больше нет.
— Что!.. — Рокатински побледнел. — Что вы сказали?
— Приди в себя, сержант! — лейтенант с силой встряхнул как-то сразу обмякшего Макса. — Он не в реанимации — он в морге!
— Нет, босс…
— Тебе не надо на это смотреть, сынок.
— Где он?
В холодное помещение морга Макс вошел один. Посередине стоял стол, накрытый белой простыней. О том, что было под этой простыней, Макс предпочитал не думать. Перед его глазами стоял Кот, жующий свой непременный бутерброд и пытающийся одновременно рассказывать очередную байку. Потом перед ним пронеслись все те годы, которые они провели вместе. Вот Кот встречает вместе с ним Энн из роддома. У него в руках огромный плюшевый заяц. Вот они проводят свой отпуск на побережье. Кот тогда безуспешно клеил какую-то блондинку из Европы…
…И вдруг этот Кот, дружище Кот, лежит здесь в холодном мрачном подвале морга. Нет… Он так любил солнце.
Макс осторожно, как будто боясь кого-то разбудить, подошел к телу, накрытому простыней. Он пытался заставить себя поднять эту белую ткань и посмотреть… Что-то останавливало его. Наверное, они опять все перепутали. Ему сказали, что машина сгорела. Но это был кто-то другой. Откуда Кот мог оказаться в этом чертовом автомобиле? Он всегда ездил только на мотоцикле. Он даже шутил, что единственное неудобство, которое есть у его мотоцикла, — это то, что на нем, в отличие от машины, нельзя в волю поскакать с какой-нибудь красоткой. Но он непременно обещал приспособиться к этому неудобству. Нет, определенно там был не он. Вот сейчас откроется дверь и Кот. прежний Кот. ворвется с криком: «Ну вот. я как всегда опоздал. Даже на собственные похороны!» Но в глубине души засел тот ужасный серебряный паук, Макс точно знал, что перед ним Кот. Что все это не сон. Действительность становилась кошмарнее снов.
Макс осторожно, дрожащей рукой, приподнял край простыни. Под ней на обугленном обезображенном теле с остатками форменной куртки Макс отчетливо увидел маленький золотой крестик на цепочке. Этот крестик Коту подарила Энн. Точно такой же был у него и у его сына…
Около входа в морг к Мак-Артуру присоединился Олаф.
— Макс там? — спросил он негромко.
— Там. ответил, глядя в пол, начальник. — Он не хочет верить случившемуся…
— Я тоже.
— Черт побери, а я?! — взорвался старый полицейский. — Неужели вы думаете, что я из дерева сделан? Он был мне как сын… Но я еще и полицейский. Думаешь, мне не хотелось пристрелить этого подонка? Если б я его тогда пристрелил. Кот был бы жив! Но есть закон. И я должен его соблюдать. Иначе, на черта я такой нужен? Иначе анархия… Мы знали, на что идем. А эти сукины дети играют по своим волчьим законам. Эти законы не для меня…
Еще минуту Мак-Артур нервно теребил свой ремень. Олаф молча ковырял носком ботинка что-то в полу. Наступившую паузу нарушил Макс, внезапно появившийся в дверях. Взгляд его как-то странно блуждал. Лицо напоминало цветом ту простыню, дотрагиваться до которой ему пришлось минуту назад.
— Тут, Макс, — начальник не мог сформулировать свою мысль, — понимаешь… в общем, у машины, ну там, где… Кот… короче, на месте происшествия были найдены следы мотоциклов. По крайней мере. трех… Ты понимаешь, о чем я говорю. Тебе следует…
Мак-Артур осекся, наткнувшись на отсутствующий взгляд Рокатински. Не говоря ни слова, тот быстро пошел по коридору к выходу.
— Макс! — окликнул друга Олаф.
Макс обернулся и прокричал в ответ:
— То, что там лежит, — это не Кот! Нет, не может быть!..
Олаф, обменявшись взглядом с начальником, бросился вдогонку.
Ночью Макс долго не мог заснуть. Стоило ему закрыть глаза, как он снова оказывался за рулем своего «перехватчика». Вновь он несся в волной тишине за серебряным пауком на спине мотоциклиста. Правда, паук теперь стал багровым от крови, которую он впитал. Промелькнула надпись при въезде на дорогу Анархии, только цифра теперь была другая. На гробовой доске значилось — 59. Зловещий мотоциклист вновь оборачивался, и гнусавый голос говорил: «Ты труп, Рокатински!». Вслед за цифрой 59 где-то уже маячила 60. Но теперь Макс твердо знал, что до него очередь дойдет позже всех. Вперед него ушел Кот. Кто следующий? Вновь каток, подобный эшафоту…