Между ним и луной возвышалась призрачная фигура, в два раза выше его ростом, похожая на дерево и человека одновременно. Глаза пылали мертвым огнем, источая ненависть. Когтистые кривые руки потянулись к нему.
Барбер развернулся и побежал. Так быстро, как никогда в своей жизни, — словно загнанный олень среди высвеченных луной стволов. Сплетенные корни попали под ноги, он вынужден был совершить три больших прыжка и чуть не потерял равновесие, но нашел силы устоять. Все ближе и ближе раздавался треск за спиной; он уже слышал дыхание нагонявшего его чудища.
Пробегая мимо какого-то дерева, Барбер вдруг с размаху приложился головой о его нижнюю ветвь, да с такой силой, что в глазах засверкали искры. Он не упал, но все же пришлось на мгновение замедлить бег, пока в глазах не прояснилось.
Это досадное происшествие, должно быть, стоило ему нескольких ярдов того расстояния, которое отделяло его от чудовища. Обернувшись, на фоне огромной луны он увидел тень руки с растопыренными пальцами и ощутил, как на спине инстинктивно задрожали обрубки еще нерождённых крыльев, совершенно бесполезных сейчас. И в эту же секунду у него открылось второе дыхание.
Помчавшись еще быстрее, он позволял себе только изредка оборачиваться. В какой-то момент увидел: корявая рука уже совсем близко, вот-вот схватит.
И вдруг лес перед ним расступился. Он увидел сверкающую поверхность реки, преградившей путь. В полной неизвестности о ее глубине, Фред Барбер вложил в прыжок все свои силы.
Выбравшись на другой берег, оказавшись босиком, Барбер распластался на берегу. Однако инстинкт самосохранения заставил его встать на колени, он пошарил руками вокруг, пытаясь найти хоть что-то, чем можно защищаться.
Чудище, стоявшее на другом берегу, злобно вращало глазами и гневно скрежетало зубами. Сквозь его тело протекал поток лунного света, и видно было, что эта огромная туша состоит из хитросплетения тонких ветвей. В течение нескольких секунд человек и жуткий призрак смотрели друг на друга через бурный поток. Барбер, наконец, нащупал рукой камень подходящего размера.
Чудовище неожиданно развернулось и исчезло между деревьями. Тумб-тумб — слышались его шаги, приглушенные палыми листьями. Можно было швырнуть камень вслед, но если Его Прозрачность вознамерилась отступить, Фред Барбер не возражал. К тому же он сейчас был не в том настроении, чтобы преследовать удирающего противника. Только когда чудовище окончательно исчезло и все стихло, Барбер вспомнил слова Оберона, когда тот говорил про многочисленные ручьи, которые невозможно преодолеть лицам благородной крови, разве только перелететь, подобно мухе, или обойти источник. Вот почему чудище не стало его преследовать. Оно, возможно, отправилось искать обход через верховье речушки.
Барбера качало, голова его кружилась. После нешуточного удара на лбу вскочила большая болезненная шишка.
Он сделал не больше десятка шагов, как вдруг перед глазами все завертелось и поплыло. Последнее, что он ощутил, прежде чем потерять сознание, это был запах духов Малацеи. Аромат цветущей яблони.
Глава 7
Его обморок, вероятно, перешел в здоровый сон, которого жаждали истощенные нервы и мышцы. Придя в себя, Барбер обнаружил, что лежит на спине, и посмотрел вверх. Невероятная луна уже потеряла часть своего сияния, растворенного в бледнеющем небе. Барбер чувствовал голод, боль и опустошенность. От долгого пребывания на илистом берегу ныла спина, и голова болела ужасно, но все могло быть гораздо хуже.
«Это уж точно», — сказал сам себе Барбер, продолжая лежать и глядеть на испещренную пятнами спутницу Земли, уже не делая попыток сменить положение, чтобы не вызвать новый приступ головной боли. Факт оставался фактом: едва не став жертвой призрачного людоеда, словно явившегося из кошмара, он извлек полезный опыт, окончательно осознав реальность мира, в который попал. А так же поверил в способность своих телесных чувств доподлинно воспринимать эту реальность, хотя бы она даже не соответствовала его прежним представлениям о том, как все должно быть на самом деле.
Да, все это было настолько очевидно, что он не сомневался: сучковатые пальцы монстра, едва не сомкнувшиеся на его шее, были совершенно реальны. Реальной была и Малацея, когда он целовал ее, хотя она и казалась полупрозрачной. Так вот почему лесная ведьма предупреждала его насчет яблони… кто бы мог знать?
В этот момент его размышления прервал голос, который он узнал бы безошибочно, тихий и взволнованный, чем-то напоминавший протяжное блеяние крохотного бекаса.