Барбер нашел этот факт удивительным. До сих пор он считал, что жители Волшебной страны бессмертны, или почти таковы. Стена оказалась ему по колено. Он перепрыгнул через нее, решив исследовать это любопытное кладбище, на котором отсутствовали холмики земли, как это должно быть у настоящих могил. Камни были очень старыми, все надписи давно выветрились с их поверхности, за исключением отдельных букв. Еще более странным было то, что на первых двух плитах, которые он подробно рассмотрел, заметны были греческие буквы. Надпись на еще одной плите исчезла полностью, но остался вырезанный на камне контур скрипки и пары музыкальных нот. Еще на одной была изображена открытая книга, с буквами VERI, затем пробел и AS. На камне рядом — какое-то грубое подобие телескопа, на соседних — вытертые геральдические эмблемы, и еще на одном — академическая шапочка с квадратным верхом. На каждом камне был какой-нибудь символ, но Барбер, бродя вокруг них, был удивлен тем фактом, что среди этих знаков не было ни одного символа военного или религиозного характера.
Он подошел к самому большому камню у ворот, выделявшемуся своей формой. На нем тоже была полустертая надпись, однако, в отличие от других, она не была уничтожена до конца, и оставалось некоторое количество букв. Наклонившись ближе, Барбер смог разобрать на затертой поверхности:
Рыжебородый возвратится
И к……вер……..лаг…
Когда он……………..ме…
Ноли………………………нать
К неразборчивости добавлялось еще то, что изначально надпись была выполнена готическим шрифтом, похожим на шрифт германских книг. Барбер ломал голову, пытаясь вычленить какой-то смысл, но все было бесполезно. Осмотревшись вокруг, он не обнаружил никаких признаков жизни, если не считать нескольких ящериц, греющихся на камнях, и покинул кладбище, продолжив свой путь.
По левому берегу деревьев становилось все меньше и меньше. «Иди прямо», — вспомнил он слова Малацеи, которыми руководствовался до сих пор, шагая вдоль реки. Но теперь оказалось, что река образуется двумя притоками, один из которых вливался со стороны закончившегося леса, поэтому он направился прямо, вдоль другого ручья. Тот протекал по плоской равнине, вскоре ставшей почти голой. Теперь вместо деревьев Барберу редко попадался серо-зеленый кустарник, который в лучах солнца казался размытыми пятнами. Несколько раз Барбер мельком замечал движение на горизонте, но слишком далеко, чтобы разглядеть хоть какие-то детали. Ручей становился все меньше, пока не исчез в глубокой каменной расщелине.
Было жарко. Барбер снял котомку, надеясь выпросить у нее флягу с водой, не без некоторого беспокойства, поскольку на этой лишенной теней земле просто негде было укрыться от солнца. Котомка незамедлительно ответила на это желание, и его уважение к способностям маленького безумного короля значительно повысилось. Но когда Барбер потребовал, чтобы в бутыли оказалось холодное пиво, ему пришлось хлебнуть горькую жидкость, которую он тут же выплюнул и вернулся к обычной воде.
Оглянувшись назад, он убедился, что забрел уже достаточно далеко: лес казался тонкой темной линией на горизонте. Несмотря на тяжесть пройденного пути, этот факт вызвал прилив сил и решительности, и Барбер отправился дальше. Вскоре даже пыльная зелень совсем исчезла. Вокруг был лишь песок и камни с редкими клочками высохшей травы. Одиночество и однообразие пейзажа действовали угнетающе. Он согласился бы сейчас даже на компанию чересчур ласковой яблоневой феи, одновременно стараясь не думать о судьбе тех людей, которые потерялись в этой пустыне.
Мили пустоты.
Возможно, он выбрал неверное направление и заблудился? Что, если он обречен навсегда остаться в этой похожей на гладильную доску равнине? Волшебная котомка Оберона, вероятно, могла бы снабжать его едой и водой, но неизвестно, как долго, может быть, только до следующего изменения, вызванного очередным заклинанием. А пока он шел, шел и шел. Время тянулось бесконечно.