Фермер тяжело заковылял к лестнице.
— Эти дикари, вероятно, сидят в засаде и задумывают какой-нибудь очередной фокус. Они любители до хитростей, — пояснил он. — Я вспоминаю время, когда сажал корнишоны на небольших клиньях земли у реки. Они выползли из земли такие жалкие, с корявыми листочками. Горные язычники были оскорблены до глубины души. Они чертовски любят огурцы, — рассказывал он, с неуклюжей поспешностью накрывая стол.
— А что случилось? — напомнил ему Барбер.
— Ну, они приходят ко мне и говорят: мол, во всем виновато заклинание: ваши огурцы превратились в плющ. Но вы не беспокойтесь, мы можем заколдовать их обратно, — сказали они. А я сказал им, чтобы они даже не думали подходить к моим грядкам. Знаете, ничего нет лучше молодого огурчика. Той же ночью эти чертовы подлецы спустились со своих гор, и давай колдовать. Вскоре огурцы и в самом деле были в порядке.
Фоссет сел за стол и начал есть, перед тем указав Барберу на соседний стул.
— Хотите сказать, что колдовство помогло огурцам? — спросил Барбер.
Фермер засмеялся с полным ртом еды.
— Разве я это говорил? Конечно, мне не понравилось, что какое-то там поганое заклинание испортило мои корнишоны. Вот было бы у меня вдоволь лошадиного навоза… но мне его не хватает даже на посадку. Поэтому за день до того, как эти язычники применили свое знахарство, я отправился в лес и насобирал для удобрения оленьих какашек, которые сделали свое дело. А эти проклятые дикари еще имели наглость просить меня о снижении цены на урожай. Ну да ладно, судя по тому, как здесь все быстро растет, мы можем сегодня заняться гречихой.
Никогда прежде Барбер, воспитанный в городе, не переживал того удивительного чувства удовлетворения, которое люди испытывают при виде проклюнувшихся в один прекрасный день ростков, когда-то семенами брошенных в голую землю. Особенно если у вас на глазах эти совсем крошечные, едва заметные побеги набирают сок день ото дня. Потом у них начинают появляться листочки…
На третий день своего пребывания на ферме Барбер попытался рассказать фермеру о таких чудесах современности, как электрическое освещение или небоскребы. Фоссет воспринимал эту информацию с той же долей веселого скептицизма, с которой относился к «языческим фокусам» — все это представлялось ему химерой, поскольку не имело никакого приложения в реальной жизни, а Барберу не хватало знаний, чтобы разбить его возражения.
— Знаете, один профессор из Гарварда доказал, что без деревянного корпуса никакой пароход не сможет переплыть океан, — подытожил Фоссет и, схватив самодельное банджо, запел, а впрочем, скорее захрипел гнусавым тенорком:
Так проходили долгие вечера: они сидели за столом, потягивая плодовое вино, иногда развлекая себя игрой в «Девять человек Морриса»[16]. Жизнь катилась гладко. Оберон, война, все былые проблемы остались в прошлом, и это не казалось Барберу таким уж плохим: остаться навсегда в этом уголке совершенного мира.
Или почти совершенного. Если не считать инцидента со сломанной мотыгой. В тот день оба были заняты тем, что Фоссет называл «окучиванием» картофельного поля. Операция эта казалась Барберу бессмысленной, поскольку подразумевала собой энергичное рытье мотыгой возле корней молодых растений, дабы нагрести к стеблям слой земли не больше чем в полдюйма.
— Так поле выглядит более аккуратным, — таков был единственный ответ Фоссета, когда Барбер пытался возразить, что несколько тычинок травы ничуть не помешают корням картофеля, который вырастит свои клубни в любом случае.
— У хорошего фермера всегда аккуратные поля, — и, чтобы поставить точку в разговоре, Фоссет начал бить мотыгой с особым остервенением, но вдруг раздался звук удара о спрятанный под землей камень, и лезвие со звоном отломилось.
Это небольшое бедствие заставило Фоссета разворчаться.
— Ну вот, теперь опять придется якшаться с этими проклятыми горными язычниками, — пробурчал он, когда приволок из дома другой инструмент. — Нет, ну это ж надо, третья мотыга на одном месте. И как назло, я слишком поздно вспоминаю об этой коварной скале. Ну да ладно, то ли еще будет, когда они узнают, какое я делаю великолепное плодовое вино и без всякой магии. Зуб даю, у них глаза повылезут.
16
«Девять человек Морриса» или «Мельница», известная также как «ковбойские шашки» — логическая настольная игра для двоих игроков.