— Послушайте, — вмешался Барбер. — У вас будут большие проблемы по этому поводу. Я совершенно законный посол короля Оберона и….
Длинноносый достал чистый лист и начал записывать.
— Ваш протест отмечен и отклонен, — оторвался он от бумаги. — Меры правосудия равно одинаковы для всех жителей Пещер Кобольдов, включая метисов и чистокровных. Я приговариваю вас к…
— Но я не житель пещер! — в отчаянии вскричал Барбер.
Он заметил, как два охранника с мечами шагнули к нему, и мысль о том, что может последовать дальше, бросила его в дрожь.
— Я даже не житель Волшебной страны. Я смертный.
Длинноносый поднял брови.
— Смертный?! Секундочку, пожалуйста, я должен найти прецедент. Хотя я должен сразу предупредить, что это будет не так уж приятно для вас, поскольку вы сами добавили к вашей вине лжесвидетельство. У смертных не бывает крыльев.
Он повернулся к одной из бумажных стопок, от пола и выше столешницы, и начал копаться в документах. Судя по поднявшейся пыли, в них давно никто не заглядывал. Длинноносый судорожно скривился, запрокинул голову и разразился громоподобным чиханием.
— Дай вам бог здоровья, — машинально произнес Барбер.
— А-А-А-А-А-А! — пронзительно завопили все кобольды. Копьеносцы побросали свои копья, меченосцы мечи, длинноносый судья выпрыгнул из-за стола, и все как один устремились к выходу.
Через две минуты Барбер остался в полном одиночестве, посреди завалов брошенного оружия, россыпей бумаг и безвкусной резьбы.
Глава 9
Барбер подобрал несколько мечей. Оберон говорил ему не применять силу против кобольдов, но кто бы мог подумать, что другие методы могут оказаться более эффективными. И как он сразу не вспомнил о средневековых легендах, гласящих, что любое упоминание Бога действует на жителей холмов подобно анафеме?
Пожалуй, один из этих мечей вполне мог ему сгодиться, если вдруг снова придется столкнуться со Сливой или подобными ему чудовищами. Большей частью мечи были мелковаты, но он нашел клеймор, предназначенный для двух небольших ручонок обитателей гор, который вполне хорошо лег в его руку.
Дверные проемы вели во множество направлений, и угадать, каким путем он пришел сюда, не представлялось возможным. Барбер выбрал направление наугад и оказался в одном из типичных коридоров, который тянулся по лабиринтам темных или освещенных комнат. Все были пусты. Барбер ощущал какое-то изменение, но не мог понять, какое именно. Он попытался избавиться от этого чувства и попробовал напеть мотив «Голубого Дуная», как вдруг понял, что изменилось. Ритмичность ударов, уже не таких громких, перешла от размера в три четверти такта к четырем четвертям — от вальса к маршу.
Тоннель тоже изменился. Его стены и потолок стали более гладкими, и вода больше не капала сверху, а вскоре он и вовсе стал напоминать коридор какого-нибудь обычного здания. В нескольких ярдах впереди слабый факел высветил пару массивных бронзовых дверей с рисунком фигурного литья. Барбер приложил ухо. Ни звука. Он осторожно толкнул одну из дверей.
За дверью оказался еще один зал, огромный, как та пивная, и света нескольких факелов не хватало, чтобы осветить его целиком. Красными пятнами их пламя отражалось на полированном камне стен и пола, потолок терялся во мраке. У Барбера перехватило дыхание: он вдруг заметил множество человеческих, как ему показалось, теней вдоль стен. Присмотревшись, он понял, что это фигуры в готических латах, ростом с кобольдов; забрала их шлемов были опущены вниз, так что невозможно определить, есть ли в них кто-то живой.
Он подошел к ближайшей фигуре и постучал по ее нагруднику острием меча. Характерный металлический звук утверждал, что доспехи внутри не пусты, но фигура оставалась неподвижной. Барбер попытался поднять забрало, однако не смог, не позволял какой-то механизм.
Тогда Барбер обратил все внимание к дальнему концу зала. Увидел длинный низкий стол с рядами стульев по сторонам. В конце стола возвышался стул размером побольше, с низким сиденьем, высокая спинка которого была украшена затейливой резьбой и обита дамасской тканью. Похоже на трон.
Барбер направился туда, чтобы более основательно рассмотреть трон. В нем не было ничего особенного, за исключением медной пластины с надписью, прикрепленной к задней стороне спинки. Барбер наклонился, чтобы разобрать готическую надпись:
Есть места три.
На одно посмотри.
Хочешь коснуться — коли.