Существо с зеленой спиной резко свистнуло, и из зарослей камыша появились еще трое. Все они обладали невероятным сходством — казались на одно лицо, словно китайцы для европейца. Все поклонились.
— Мы рады гостям Пиявкии, сэр! Сопровождать вас — для нас большая честь. Вас ожидают незабываемые впечатления.
Последняя фраза допускала неоднозначное толкование, и Барбер невольно вспомнил «незабываемые впечатления» от пребывания в Кобольдских Пещерах.
— Знаете, мне бы не хотелось идти куда-то далеко, — сказал он. — Может быть, вы просто дадите мне нужную информацию?
— Конечно, господин. Это доставило бы нам огромное удовольствие.
— Отлично. Вы знаете, где живет Нижайший?
— Нам очень жаль, сэр, но мы не имеем права обсуждать политические вопросы. Есть определенные правила, и я уверен, что вы поймете. Почему бы вам не пойти с нами в Пиявкию, где наш Босс мог бы сообщить вам все, что нужно. Босс знает все.
— А кто ваш Босс?
— Да ведь он нам отец и мать! Он спас нас всех, наш Босс, от слабости и неорганизованности. Только благодаря Боссу мы достигли нынешнего состояния порядка и прогресса. Босс защитил нас от бесчинств форели и вездесущих речных раков. Замечательная личность! Такой скромный и умный! Мы на все готовы ради нашего Босса.
Эти декларации не вызывали доверия, однако внутреннее чутье Барбера не говорило ему, что пиявки лгут. Он надеялся, что их Босс действительно настолько благороден, насколько им восхищаются. В любом случае пиявки казались низкорослыми, дряблыми существами, к тому же безоружными. Если дело зайдет так же далеко, как в Пещерах Кобольдов, он сумеет одолеть хоть дюжину их. Вдобавок у него появилось преимущество, которого он был лишен раньше: в любой момент можно попытаться уплыть; он был уверен, что пиявки не смогут соперничать с ним в скорости.
Чувство уверенности в своих силах победило, и Барбер последовал за первой пиявкой. Остальные трое двигались сзади. Провожатый постоянно болтал, оборачиваясь через плечо:
— Пиявкия совсем изменилась с тех пор, как у нас появился Босс. Теперь мы все делаем планомерно, легко и эффективно. Когда-нибудь остальная часть мира оценит наш опыт, которым они сейчас пренебрегают. Да мы и сами не будем же вечно отсиживаться в камышах.
— Хм-м-м, — произнес Барбер. — И каково ваше личное участие в этом, если не секрет?
— Мое? У меня есть досуг.
— Досуг?
— Конечно. Возьмите мидий, например. Они живут в устаревшем обществе, где все построено на конкуренции, где экономические трудности понуждают всех к бесконечному и безнадежному труду.
Он отбарабанил эти слова, словно перестукивающий колесами на переезде поезд, после чего сделал паузу и с гордостью продолжил:
— Наш Босс вменяет нам в обязанность иметь досуг. Все свободное время мы проводим недалеко от города, встречаем прохожих и рассказываем им о нашей прекрасной земле, где царит социальная справедливость.
— И вам это не надоедает? — спросил Барбер.
— Надоедает? О, нет! Скука — это продукт классовой системы и социального упадка. Никто никогда не скучает в Пиявкии. Это было бы несправедливо по отношению к достижениям нашего Босса.
Говорил он так же бойко, как прежде, и тональность не изменилась, но в голове Барбера будто вспыхнул красный свет: «Ложь!»
Они шли вдоль аллей, образованных высокими камышами, похожими на колонны древнего храма, пока не достигли стены, которая протянулась в обе стороны, покуда хватало взгляда. Пиявка-провожатый залихватски свистнул, и часть стены отодвинулась сама собой. За проходом показалась еще одна стена, с узкой щелью, в которой мелькнул подозрительно изучающий глаз. Эта стена тоже открылась, за ней провожатый свистнул еще раз, затем перед третьей стеной, за которой снова были подглядывающий глаз и стена, и так далее, пока Барбер не потерял счет.
Дверь в последней стене вывела их на огромную площадь, где стебли камышей занимали почти все пространство, однако располагались в строгом геометрическом порядке. Туг Барбер увидел множество пиявок: все были одинаковы, как яйца, и все безумно чем-то заняты. Налево от ворот группа из трех пиявок возводила узкую кирпичную башню. Один таскал, второй сидел на верхушке башни и принимал корзину, третий клал кирпичи. Барбер заметил, что башня на самом деле и не башня, а квадратное строение без окон и декоративных элементов.
— Что это? — спросил он своего гида.
— Я не знаю, господин, но эта конструкция имеет социальное значение, и ее необходимо построить, таково повеление нашего Босса. В просвещенном веке все общественные сооружения имеют высшее социальное значение.