Оберон, да и Умник тоже, говорили о Волшебной стране как о мире, где правят законы, столь же четко выраженные, как любые из тех, которые Барбер знал, хотя это были законы другого порядка. В том мире, который Барбер привык называть «своим», они считались бы постулатами, принимаемыми образно, или вообще неприемлемыми. Наверное, астрология и нумерология считались здесь точными науками.
Конечно, Барбер мог отвергнуть идею о том, что простая случайность свела его с Малацеей, с кобольдами или с подводным миром. Обезьяны скорее напечатали бы какую-нибудь пьесу Шекспира, прежде чем эти события могли бы произойти случайно.
Значит, все, что он должен сделать — решить, как поступить дальше, дрожа возле этого купола льда под холодным небом. А ведь луна уже склонилась к горизонту, а побледневший восток предвещает новый день.
Три места.
Это понятие имело прямое отношение к данной ситуации. И Барбер был убежден, что третье место скрыто именно здесь, подо льдом, не поддающимся его клинку. Было ли между этими местами что-то общее, можно ли установить какую-то связь?
На первый взгляд, нет. Первое место лежало в сердце холмов, и Барбер достиг его после утомительной пешеходной прогулки. Второе находилось под водой, и он проник туда, превратившись в лягушку. Если здесь третье место, он никогда бы не смог попасть сюда, не будь у него крыльев.
Минуточку… Не это ли имела в виду та фея с тонкими крылышками, когда она сказала: «Мы созданы из легких элементов, Огня и Воздуха»? Вот она, связь, — ряд элементов Пифагора. Элемент Земли на первом месте, Воды — на втором. И теперь Барбер победил Воздух, расправившись с теми двуглавыми орлами. Значит, Огонь, несомненно, был бы отличным средством против льда.
Именно в этот момент Фред Барбер вспомнил, как зашипели ледяные капли, упав на его розу. Открыть свойства этого цветка — и здесь не могло быть случайности, как и в других событиях…
Фред Барбер отцепил розу от своего камзола и, протянув руку, приблизился к стене льда. Это был самый обычный цветок, но, едва он дотронулся до купола, раздались шипение и треск, тающий лед струями хлынул вниз, потоками растекаясь по траве. Облако пара поднялось вверх.
Роза выплавила в куполе глубокую полусферическую воронку, но, к своему удивлению Барбер, не увидел там ледяного человека. Он шагнул в образовавшуюся полость, держа перед собой свое новое оружие. Под ногами были скользкий лед и ручейки воды, от которых исходил пар. Шаг за шагом Барбер продвигался по туннелю, который таял перед ним, уводя в глубину, и только слабое радужное мерцание за спиной подсказывало о первых лучах солнца, выползающего из-за горизонта. Вскоре Барбер погрузился в голубоватое сияние — естественным освещением в этом мрачном месте.
Должно быть, потребовалось полчаса, чтобы добраться до темного ядра этого айсберга. Барбер дрожал, но вовсе не холод был тому причиной. Ногой он почувствовал какой-то выступ. Наклонился, опустил розу вниз и, расплавив лед, обнажил гранитные ступени, древние настолько, что на их поверхности были видны выбитые ногами глубокие борозды. Он продолжал идти с розой в руках, и талая вода утекала каскадами, приведя его к монументальным двойным дверям, сделанным из бронзы.
Очистив с них лед с помощью розы, Барбер увидел герб — он вспомнил, что такой же, с коронами и двуглавыми орлами, уже видел дважды. Но на этот раз это была относительно целая пластина из латуни, на которой совершенно отчетливо была выгравирована надпись.
Барбер наклонился, чтобы лучше рассмотреть ее в ненадежном, пульсирующем свете, который проникал сквозь лед сверху, оттуда, где разгорался день.
Это истинный Вартбург. Сюда войдет только тот, кто имеет благородное сердце. Тот, кто испытал силу четырех стихий. И только тот, кто видит глазами Рыжебородого.
Было что-то странное в этой надписи, но пока Барбер не положил ладонь на ручку двери, чтобы открыть ее, он не понимал, что текст был написан не по-английски. Это был старо-немецкий язык, которого Барбер не знал — но тогда как он разобрал надпись?
Барбер толкнул дверь.
Та медленно отворилась с музыкальным позвякиванием не до конца расплавленного льда в петлях. Шагнув вперед Барбер оказался в зале, высоком, широком и глубоком, дальний конец которого был погружен в тусклую синеву. Между колоннами высились бледно-голубые окна. Почти всю длину зала занимал огромный стол из белого с прожилками, мрамора. У ближнего к Барберу конца, спиной к нему на стуле с причудливыми украшениями кто-то сидел. На неизвестном была черная мантия и высокая коническая шляпа темно-синего цвета, усыпанная звездами.