— Так давайте поспешим, — ответил Барбаросса.
В летописях Волшебной страны записана история этого союза — о том, как Барбаросса и его рыцари отправились в путешествие на запад и одержали великую победу в битве среди морских скал против ракшасов, отвратительных трусливых созданий, подобных вампирам. Но те оказались не последними из захватчиков, ибо враг вездесущ. Однако Барбаросса готов биться без устали до тех пор, пока не наступит конец злым чарам и метаморфозам. Ничто не могло устоять против силы его железа.
И все же есть недосказанность и тайна в судьбе великого рыжебородого короля, ибо замечено, что, когда он обретает новую любовь, из числа ли фей, или других представительниц племени эльфов, он рассказывает ей о том, как почти тридцать лет прожил среди смертных. Некоторые считают, что это всего лишь выдумки. Потому что, никто не верит в существование безумного мира, где люди готовы уничтожать друг друга только потому, что кто-то хочет подчинить других своей воле. Другие, со своей стороны, считают, что все эти россказни — не что иное, как сны, которые видел Барбаросса, пребывая подо льдом в своем замке Вартбург, пока вороны кружились над ним. Тем не менее замечено было, что есть какая-то исключительная последовательность между снами короля и его поступками, поскольку среди его возлюбленных никогда не было яблоневых дриад.
НИКТО КРОМЕ ЛЮЦИФЕРА[18]
Глава 1
У Хейла было немало причин для тревоги. Любой другой на его месте, влача жалкое существование в дешевом, убогом пансионе, будучи прикованным к постели болезнью, давно бы сдался. Но не Хейл. Он был болен, немощен — все верно, за тем исключением, что все складывалось именно так, как он сам того хотел и давным-давно спланировал. А теперь, понимая, что, в общем-то, все идет как надо, он с нетерпением ждал следующего поворота в своей судьбе.
С самого раннего утра он прислушивался к звукам с лестницы. И вот его голодное, бледное лицо прояснилось. Послышался хорошо знакомый скрип.
Кто-то, двигаясь нерешительно, шаркал к его двери. Двое. Остановились. Хейл нетерпеливо прислушался: отправятся ли неизвестные дальше. Но вместо этого до него донесся приглушенный взволнованный шепот.
Хейл подавил раздражение. Если бы он хотел разоблачить себя, то громко крикнул бы: «Я знаю, что это вы и ваша жена, Берк. Пришли, чтобы выставить меня. Имеете на то полное право, но так до сих пор и не решились. Не волнуйтесь, не тратьте напрасно время, изобретая хитроумные предлоги. Я так долго набирался мужества, чтобы оказаться в этом положении. Ведь вы не собираетесь подвести меня из-за внезапно вспыхнувшей жалости, не так ли? Ну, давайте, старички… я весь в нетерпении».
Естественно, он хранил молчание. Он хорошо знал, что может сорваться, несмотря на то, что годами тренировал себя. И все же не выдержал, он оторвал голову с горячей подушки. «Ну же! — возбужденно думал он. — Не заставляйте меня ждать!
Он впился взглядом в дверь, как будто мог скорее заставить ее распахнуться. «Почему они мешкают?» — спрашивал он себя. Ведь это их обязанность. Любой управляющий давно бы прогнал его. Так и эти не должны обмануть его ожиданий.
Он просто соберется и уйдет. Возможно, возмутится ради приличия.
И все свершится. Он окажется на улице без единого гроша, не зная, как быть дальше: именно так, как он запланировал до мельчайших подробностей. Все, как он хотел и так отчаянно желал. И из-за этого он едва смог сдержаться.
Лестница заскрипела снова. «Ну же! Давайте! — мучительно молил он. — Только не передумайте! Умоляю, только не передумайте!»
Миссис Берк шарила в кармане передника, где хранила связки с ключами. Хейл слышал, как шуршит накрахмаленная ткань, приглушая металлический звон, слышал хриплое, аденоидное дыхание мистера Берка. Теперь жестокая консьержка искала на кольце нужный ключ. «С таким же успехом можно воспользоваться зубочисткой», — подумал Хейл. Владельцу дома было наплевать на сохранность имущества жильцов, он и не думал тратиться на хорошие замки.
И все же Хейл, так страстно жаждавший изгнания, был польщен нерешительностью парочки.
Обычно они не казались такими щепетильными, в противном случае не проработали бы здесь в течение двадцати пяти лет. Их поведение означало, что они испытывают к нему жалость. В другое время это открытие обрадовало бы Хейла, но сейчас, скорее, казалось помехой.