— Это самая страшная психологическая пытка из всех, — продолжил Хейл. — Инстинкт самосохранения, стремление жить любой ценой, независимо от того, сколько нам дано страдать или сколько это может продолжаться, пока мы живем.
Джонсон покачал головой.
— Всегда есть надежда, — возвышенно сказал он.
— Верно! Прямо в точку. Всегда есть лучик надежды. Пусть череда неудач, но ведь рано или поздно она прекратится, не так ли? Затем этот безмерный оптимизм сменяется безнадежным чаянием, что, возможно, все рассосется само собой, в конце концов. Даже если этого не происходит, мы продолжаем надеяться. Если наши ожидания не оправдываются, мы верим, что уж в следующий-то раз удача нам улыбнется. Таким образом, упорствуя в своих стараниях, мы получаем одни разочарования. Нефтяной магнат надеялся прожить сто лет, но умер, даже не дотянув до этого срока. Алюминиевый магнат оставил дела в семьдесят, быстренько накатал мемуары, вмиг разорился, а затем сидел на паперти больше двадцати лет, с надеждой ожидая смерти. Славно, не так ли? Замечательное изобретение Люцифера.
— Я все-таки не понимаю, при чем здесь я?
— Разве? Ад столь же нуждается в организационном гении, как и все прочее. Ничто не может вертеться само по себе без хорошего администратора.
В ответ на улыбку Хейла Джонсон скривился так, словно у него разболелись зубы.
— И вы думаете, что я — администратор, да?
— Я не думаю. Я знаю, что вы — Люцифер!
Джонсон вновь испуганно замолчал.
— Вы не отрицаете этого, ведь так? — потребовал ответа Хейл.
— Я отрицал бы, если бы вы не были безумны, — мучительно выдавил Джонсон. — Да… Разумеется, я отрицаю!
— На этот случай я подготовился особо, — спокойно произнес Хейл.
Медленно поднимаясь, он достал пистолет. Джонсон в панике вскочил и попытался спрятаться, но стул заклинило между стеной и столом. Он оказался в ловушке.
— Нет! Не делайте этого! Пожалуйста!..
Хейл прицелился в белую, раскачивающуюся перед ним голову. Невозможно было бы промахнуться. И он неизбежно снес бы Джонсону череп, если бы безупречно вычищенный и смазанный механизм не дал осечку.
Хейл осклабился и швырнул пистолет в сторону.
— Я был готов и к этому! Теперь остается только убедиться, что это не досадная случайность! — крикнул он, выхватывая охотничий кинжал.
Он казался совершенно спокойным, когда перегнулся через стол, чтобы дотянуться до отчаянно визжавшего Джонсона. Держа кинжал в левой руке, правой Хейл пытался вытащить лезвие. Он проделал с дюжину попыток, но клинок словно застрял в ножнах.
Только, чтобы окончательно убедиться, Хейл еще раз дернул изо всех сил, подозревая, что и сейчас лезвие не обнажится. Так и случилось. С усмешкой он бросил кинжал на пол.
— Вот! — воскликнул он. — Вот — мое доказательство! Никогда прежде оружие не давало осечку. Предохранитель здесь ни при чем. Этот пистолет мог выстрелить, стоило только лишь подуть на спусковой крючок. А кто-нибудь когда-нибудь слышал о кинжалах, застревающих в ножнах?
Александр П. Джонсон выпрямился. Он так широко и белозубо заулыбался, что вокруг его рта образовались глубокие складки.
— Я признаю, — произнес он голосом доброжелательного дельца. — Я Люцифер. Что вам угодно, молодой человек?
— Все очень просто. Я хочу войти с вами в долю!
Глава б
Люцифер сел, смеясь. Отнюдь не по-дьявольски громогласно; напротив, он сдержанно хихикал, как будто его просто развеселила шутка, произнесенная за деловым обедом.
— Я должен отдать вам должное, — восстановив дыхание, объявил он, — У вас действительно крепкие нервы.
— Почему?
— Явиться к Люциферу с предложением подобного рода! Вы знаете, кто я, и все же смеете просить меня войти с вами в долю. Слепое безумное удальство…
— Вовсе нет! — самодовольно усмехнулся Хейл. — Я — рука, держащая кнут, Люцифер. Если бы не это, вряд ли я бы отважился прийти к вам.
— В самом деле? — Люцифер заинтересованно подался вперед. — Хотите сказать, у вас есть власть надо мной?
— Именно, Люцифер.
— Я не хочу, чтобы вы меня так называли. Это заставляет меня вспоминать средневековые воззрения на мой образ, который вы сами так неприятно живописали. Я ведь нисколько не соответствую ему. Пожалуйста, зовите меня мистером Джонсоном. И, будьте любезны, объясните, что вы хотели сказать своим замечанием о руке с кнутом.