Все было бы не так плохо, если бы Хейл имел хоть немного времени на то, чтобы оставаться наедине. Глория была достаточно мила и приятна, но не тогда, когда ее становилось слишком много. Двадцать четыре часа в сутки, каждый день — такое не всякий выдержит.
Хейл обещал себе, что как только Джонсон избавит его от проклятия, он будет посвящать жене достаточно времени, сопровождать ее иногда в походах по магазинам и принимать вместе с ней послеобеденный чай.
Он не возражал против этого, готов был ради нее на многие жертвы. Но, черт возьми, она даже не задумывалась об этом.
Каждому мужчине, привыкающему к рутине брака, приходится расставаться со своими холостяцкими привычками. Но никому и никогда не доводилось ломать себя так, как это вынужден был делать Хейл.
Глава 16
Звонок из бюро заставил его бросить все. С Глорией, чуть ли не висящей на его руке, Хейл ворвался в кабинет, распечатал конверт и трясущимися руками извлек из него письмо. Вместо того чтобы сесть, он исступленно впился глазами в текст.
— Что-нибудь не так, Билли-Вилли?
Не слыша вопроса Глории, Хейл без сил рухнул в кресло и снова перечитал письмо.
Но ни одна строчка в нем не изменила своего смысла.
ДОРОГОЙ УИЛЬЯМ,
С большим сожалением спешу сообщить тебе, что не в моих силах отменить или изменить твое неудачное заклинание. Надеюсь, теперь ты понимаешь, о чем я говорил, когда напоминал тебе об осторожности и советовал не торопиться: учитывая, что некоторые наши слова в буквальном смысле могут звучать несколько иначе, с такими вещами нельзя шутить. Ты должен понимать, что твое так называемое «заклинание» — это почти то же самое, что и действующая химическая формула. Аналогия не совсем верна, но близка к действительности. Считай, что наша власть над сутью вещей — некий катализатор, который вызывает необратимые реакции, он действует сразу и бесповоротно, пока «заклинание» не будет осуществлено.
На будущее, Уильям, я могу лишь просить тебя быть более осторожным с использованием своей власти. В настоящее же время я бессилен помочь тебе, и могу только выразить свои глубочайшие соболезнования.
Пожалуйста, не позволяй неудаче довести себя до уныния. Всем нам приходится сожалеть о разных романтических порывах, но в них также есть и приятные моменты.
Если ты сосредоточишься на очаровательно нежном характере твоей жены и бесспорном наслаждении вечной любовью, тебе будет проще смириться с неудобствами…
Хейл слепо смотрел перед собой. Теперь он был привязан к ней навсегда, и к ее пустым женским развлечениям. И ничего нельзя сделать, чтобы исправить бездумную грубую ошибку.
— Какие-нибудь дурные вести, Билли-Вилли?
Билли-Вилли… Билли-Вилли…
Он вскочил и застыл перед нею с занесенным для удара кулаком. Глория отпрянула и в страхе вжалась в стену.
Его собственный поступок потряс Хейла не меньше, чем Глорию. Он начал рассыпаться в извинениях, попытался обнять ее, но все было тщетно.
Он совершенно ясно понимал, что это не был порыв безумия, отчего испытал к себе еще большее презрение. Он ненавидел ее красивое и глупенькое личико, и одновременно восхищался ею — настолько, что мысль о том, что он мог бы ударить Глорию, ужасала его. Он ненавидел ее вечное присутствие, дробный стук ее каблуков, ее бессмысленную болтовню тонким голоском, ее огромные, как у коровы, глаза — но он точно так же обожал ее за все это.
Такое двойственное ощущение, как он догадывался, было частью его проклятия. И эту изощренную пытку он придумал себе сам. Он не мог убежать, не мог бросить ее, даже если она доводила его до бешенства своими бесконечными «Билли-Вилли». И никогда она не изменится. Это тоже часть проклятия.
Конечно, ведь она не демонстрировала своего желания учиться с того момента, как проклятие вступило в силу. Но значило ли это, что у нее все еще сохранилась эта способность, или это означало, что она не могла учиться, потому что учение подразумевает переделку ее натуры? Это был интересный парадокс, подобный тем, какими он когда-то любил дразнить свое воображение. Но до сих пор не встречал более сложной загадки, чем эта. Только время могло показать, чего ему ждать от Глории. А между тем он еще не дочитал письмо Джонсона.
— Я сожалею, — пробормотал он и вернулся в кресло.
…Поскольку с этим делом мы разобрались, позволь мне перейти к другим вопросам.
Наши планы относительно выдачи кредитов диктаторским режимам, а также по уступке им необходимых сырьевых колоний идут полным ходом.