Кот громко кашлянул. Лиса прижала ушки и посмотрела на него виновато.
— Й-извини, — сказала она, — я опять…
Кот, конечно, лису уже давно простил. Но ему внезапно захотелось её уесть. Он напрягся, вспоминая, чему его учили на теории ближнего боя.
— Сколько волокон иннервируют мотонейроны трицепса? — спросил он, ехидно улыбаясь.
Лиса задумалась.
— Ой, так я не скажу, — призналась она. — Это смотря чей трицепс… Волокон двести, наверное, — предположила она.
— У меня — тридцать, — сообщил кот с гордостью.
— Знаю, — сказала Алиса. — Я же твоей моделью занималась. Только у тебя это не настоящие мотонейроны, а кибридные аналоги. Мы так и не разобрались, как это работает, — грустно признала она.
Кот почувствовал себя отмщённым. Не то чтобы совсем, но в какой-то мере. И великодушно сменил тему.
— А всё-таки, — спросил он Тихона, — как же это вы не вымерли?
— Долгая история, — вздохнул вуглускр. — Тут с самого начала нужно. А то про нас всякие глупости говорят… Вот скажите — почему вуглускры вымерли, по вашему просвещённому мнению? Вы не смущайтесь, говорите как сами знаете.
Кот пожал плечами. Позорную историю вуглускров знали все.
— Ну как. Вы своими самками брезговали и любили мышей. От мышей у вас потомства не было, потому что число хромосом разное. Ну и всё.
— Вот-вот, так и говорят. Что это мы, самцы, своих женщин забросили. А вообще-то всё наоборот было.
Лиса подняла ушки. Кот тоже заинтересовался и попросил подробностей.
— Видите ли какое дело… — начал Тихон. — Мы, вуглускры, жили тихо, никого не обижали. Но однажды…
— Этот последний был, — огорчённо сказала жаботка-гардеробщица, принимая обратно китель.
Арлекин злобно уставился на огромный театральный гардероб, где висело с полусотню разных мундиров, шинелей, форменок на все основы. Ничего из этого ему не подошло. Брюки были ещё туда-сюда, а вот с верхней частью случился полный афронт. Всё, что было хомосапого в театральных запасниках, сидело на педрилке как на корове седло: то рукава коротки, то плечи широки, то по спине шла складка шириной с ладонь. С отчаяния он даже примерял старинный капральский казакин для рептилий. Как ни странно, он-то как раз сел по фигуре, вот только на мундир полковника Аморалеса эта штука не походила ни в коей мере.
— Больше у нас ничего нету, — вздохнула жаботка.
— Как это нету? И что вы нам делать прикажете? — крокодил клацнул пастю.
— Не знаю. Наверное, шить, — жаботка совершенно не впечатлилась гневом интеллигента.
— Шшшит? — прошипел режиссёр, то ли по-русски, то ли по-английски. — Факин шит! — уточнил он.
— За три дня управимся, — заявил театральный портной, долгоносик по основе. — При условии оплаты сверхурочных.
— Какие три дня?! — взвился крокодил. — У нас есть три часа!
— За три часа, — обиженно сказал долгоносик, — я могу снять с этого существа мерку. И рассмотреть общую концепцию…
Режиссёр молча и страшно вцепился зубами в занавеску.
Грустная история, которую поведал Тихон, была такова.
Когда-то вуглускры считались преуспевающей основой, высококультурной, не склонной к насилию, зато очень симпатичной. На скептические взгляды гостей Тихон ответствовал, что он уже старик, к тому же страдающий всякими стариковскими хворями. А в молодости он был не серым и волосатым, но белым и пушистым. Самки вуглускров тоже были всеми любимы — гладкобокие, любвеобильные, с врождённым талантом делать минет и выпекать сдобу. Единственным их недостатком — долго принимаемым за достоинство — была чрезмерная доверчивость. Что их и погубило, когда появилась некая пророчица, именем Сулико Добсон. Кто она была по основе, непонятно, откуда взялась — тоже. Зато у неё был дар вызывать к себе доверие. Начинала она как базарная воровка, потом стала фокусницей. Покрутившись там и сям, она нашла себе подходящую жертву — милых и доверчивых вуглускриц. Среди которых начала проповедовать своё учение. Состояло оно в том, что все самцы прокляты Дочкой-Матерью, которая сама самка и любит только самок, а самцов ненавидит за какие-то их преступления. Что это за преступления, Сулико говорила только уверовавшим — и почему-то на английском. Например, молитвенное созерцание икон Дочки-Матери эта самая Лиза называла "лукизмом". Ещё был какой-то "абьюз", "менсплейнинг" и разные всякие другие слова. Так или иначе, пророчица подучила самок вуглускров ненавидеть самцов, в особенности своей основы, с ними не спариваться, ну и всячески их третировать и презирать. А служить только ей одной, кормить её и за ней ухаживать, ну и вылизывать всякие места. Самки вуглускров в это уверовали, бросили своих мужей и детей и поселились вместе с пророчицей, чтобы её охранять, обслуживать и удовлетворять.