– Ну что же, дорогуша, давай начистоту.
Прямая спина старика стала еще прямее, глаза сделались стальными и холодными, как лезвие ножа.
– Пришла пора отдать долги.
Скрипя добротными штиблетами, антиквар прошелся по комнате и бросил цепкий взгляд на чернокожую собеседницу. Сидя на краю неприбранной кровати, она, не переставая расчесывать сандаловым гребнем седые патлы, презрительно топырила толстую губу, всем своим видом выражая пренебрежение к говорящему.
– Не понимаю, о чем это вы, – сварливо процедила она. – Я давно уже выполнила уговор. Все эти годы вы использовали меня и в хвост и в гриву. Вряд ли теперь я на что-нибудь сгожусь.
– Речь идет не о тебе. Мне нужна твоя дочь, – не обращая внимания на недовольство хозяйки, сообщил гость. – Это тоже часть уговора.
Негритянка перестала причесываться и впилась в морщинистое лицо старика ненавидящим взглядом.
– Проклятый мошенник! Мало тебе меня! Положил глаз на Жанну! – срываясь на визг, закричала старуха.
– Там, на Гаити, ты говорила совсем по-другому, – усмехнулся антиквар. И вдруг лицо его сделалось будто окаменевшим. Монокль из глаза выпал, повиснув на шнурке, а голос стал сиплым и страшным, заставив волосы на голове гаитянки зашевелиться. – Ты была согласна на все, только бы вырваться из лап своих соплеменников, готовых растерзать тебя, как черную колдунью! Ты просила покровительства у сил тьмы и получила его. Почему же теперь не хочешь заплатить по счетам?
В замке загремел ключ, и в комнату вошла рослая мулатка, при виде которой старуха заметно приободрилась. За спиной девицы маячил придерживающийся за стену нетрезвый кавалер. Заметив антиквара, вместо приветствия мулатка вульгарно захохотала, запрокинув голову и сквозь смех проговорив:
– Что-то ты к нам зачастил, дядюшка Антуан! И чем эта старая ведьма, – она кивнула на мать, – тебя приворожила?
– Вот и Жанна! – с облегчением пробурчала негритянка. – Сами с ней договаривайтесь.
Старик склонил голову в учтивом поклоне и, вернув монокль на место, самым светским тоном проговорил:
– Здравствуй, дитя мое. Как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с блестящим молодым человеком из хорошей семьи?
– На черта он мне сдался? – криво усмехнулась мулатка, и черные глаза ее метнули в гостя презрительные молнии. Несмотря на категоричный отказ, прозвучавший в ответе, девица подошла к приоткрытой двери и с силой ее захлопнула, оставив пришедшего с ней мужчину за порогом. Тот начал сердито молотить в дверь, но никто не обратил на это внимания.
– Он богат и будет заботиться о тебе, – соблазнял Жанну месье Арондель, истолковав ее поступок как несомненную заинтересованность. – Будь добра, девочка, подойди к окну. Видишь, вон там, у дверей ресторана, стоит бледный юноша в длинном плаще и батистовой рубашке с роскошными манжетами?
Мулатка двинулась в указанном направлении и, опершись ладонями на подоконник, через давно не мытое стекло устремила на улицу любопытствующий взгляд.
– Ну и франт! Он, часом, не священник? А может быть, актер? – так и прыснула она, покатившись со смеху.
– Это тот, о ком я говорю, – строго проговорил антиквар. – Шарль Бодлер. Сочинитель стихов. Он прославит тебя в веках, малютка Жанна! Он воспоет твои прелести и осыплет тебя подарками.
– Не люблю я рифмоплетов, – скривилась прелестница. – Все они ужасные зануды. Но раз этот хлыщ богат, так уж и быть, – тряхнула она копной курчавых волос. Но тут же насторожилась: – Хотя откуда мне знать? Вдруг твой поэт – ужасный скряга?
– О, не волнуйся, дитя мое. – Дряблые щечки старика затряслись в беззвучном смехе. – Он щедр до расточительности, тебе не составит большого труда получить все, что пожелаешь. И первым делом ты должна захотеть, чтобы господин Бодлер поселился в отеле над моей антикварной лавкой.
– Ну, ты и проныра, дядюшка Антуан! – обнажив белоснежные зубы в хищном оскале, снова захохотала Жанна. – Надеешься, что он скупит все старье, что пылится у тебя на полках?
– Ну что ты, деточка, – махнул сухонькой ладошкой антиквар. – Речь не обо мне. Я лишь скромный посредник. На этого юношу большие виды у того, кто гораздо могущественнее меня. Гораздо могущественнее.