— Так что это за «Дерево»? И что делают плоды? — нахмурился Уилл.
— А понятия не имею, — беспечно сказала Юки. — Но это какая-то просто запредельная дрянь! Сам видишь, во что лес за год превратился. Главное, что для Мэйв это всё как кость в горле. Если бы она не была такой жуткой трусихой, она сразу бы Дерево выкорчевала. Силёнок бы наверняка хватило. А теперь сидит и кукует!
Разумеется, кукует. Что ещё делать-то специалисту по ритуалу Кукушки? Но свою дурацкую шутку я оставил при себе — несмотря на наигранно-бодрый тон и выпады в сторону Мэйв, Юки явно была напряжена до предела и плохо это скрывала. Трусиха или нет, Мать оставалась чрезвычайно опасным противником, с которым следовало вести себя очень осторожно.
Что-то ещё в этой истории не давало мне покоя. То есть, понятное дело, керосином воняло абсолютно всё — и часть, которая касалась Мэйв и целый лес, отравленный Мёртвым Деревом. Но нет, здесь было что-то конкретное, что-то до боли знакомое. Стиль, почерк, связывающий отдельные элементы в единую картину настоящего, концентрированного, чистейшего зла.
— Она могла переехать, — заметил со своей стороны Маэстус.
— О, это вряд ли. Убежище совсем свежее, она только-только обустроилась. Да и частые переезды привлекают ненужное внимание. Нет, Мэйв ждёт, пока явится кто-нибудь и разберётся с проблемой за неё.
— Тогда у меня последний вопрос, — спокойно сказал Уилл, пристально рассматривая один особенно скрюченный ствол. — Как именно мы планируем с этим разбираться?
Соседний лес, где и находилось Убежище, пока что не был затронут порчей. Странная болезнь вообще не торопилась покидать границы своих владений, оставив в покое и рощицу к югу, и обширное поле, пролегающее между двумя лесами. Речка, пробегающая по западному краю отравленного леса, также казалась чистой и живой. Мы проехали вдоль неё, стараясь не слишком углубляться в чащу.
Вопрос только в том — надолго ли. Если порча Мёртвого Дерева распространялась рывками, то сейчас она всего лишь собирала силы, чтобы двинуться дальше и поглотить ещё большую территорию.
На переговоры мы ехали втроём, оставив Юки в той самой рощице обустраивать лагерь. По не требующим объяснения причинам ей не стоило появляться рядом с Убежищем — мы здорово рисковали даже при текущем раскладе. С другой стороны, несмотря на близость к месту своей величайшей травмы, несмотря на давящее соседство смертельно больного леса, Юки просто невероятно держала себя в руках. С момента, как мы покинули фабрику, прошло восемь дней — на один день больше, чем она обычно ждала, прежде чем впасть в новую спячку. В обычных обстоятельствах каждый пропущенный день ощущался ей, как свинцовая гиря, повешенная на шею. Но сейчас, по её словам, она мыслила яснее, чем когда-либо. Ни следа депрессии, ни грамма безумия, лишь сосредоточенность, приправленная злостью.
Её настроение передавалось и нам — но злость пока что стоило скрыть.
Следуя инструкциям Юки, мы остановились на опушке леса, не заезжая внутрь и разбили небольшой лагерь, выставив в стороне длинную палку с прицепленным куском белой ткани — символом переговоров. Именно так делали немногочисленные торговцы, ведущие дела с Убежищем. И хотя наша разношёрстная группа не особо напоминала торговцев, символ был важнее. Особенно для той, которая всегда ставила традиции во главу угла.
Ждать пришлось немало — весь день, вечер и солидный кусок ночи. Мы уже почти решили идти на боковую, выставив первого часового, как из темноты раздался приглушённый рык. Спустя минуту тишины на краю видимости света костра возникла женская фигура — высокая, стройная, с копной буйных тёмных волос. Табличка над её головой терялась в полумраке, но я смог рассмотреть в конце цифру «31». Кажется, это была Бронаг, первая из старших сестёр.
— Кто вы и что вы здесь забыли? — у неё был на удивление высокий и звонкий голос, который, тем не менее, звучал весьма угрожающе.
— Мы наёмники. Решаем проблемы, — лаконично, даже немного лениво ответил Уилл, вороша угли костра длинной палкой.
— Вы назовёте свои имена. Вы скажете, откуда узнали об этом месте.
— Мы будем говорить только с Матерью.
Никто из нас не поднялся навстречу ночной гостье, никто не удостоил её чем-то большим, чем мимолётным взглядом. С моей точки зрения, за такое хамство нам вполне могли и навешать, но пришлось довериться Юки. В стае Мэйв авторитет решал всё, и первое впечатление должно было поставить нас, как равных Матери, а не любой из старших сестёр.
Наша собеседница шагнула ближе к костру — теперь можно было в деталях рассмотреть её красивое лицо, застывшее в маске ярости. Она явно не привыкла, чтобы с ней так говорили, и я засомневался, не перегнули ли мы палку.