Ещё пять минут, чтобы вынуть острые куски стекла из рамы — не хватало распороть себе кожу и истекать кровью вдобавок к обморожению. Таким образом внутрь я попал уже в состоянии куска мяса, которое забыли в морозилке перед отпуском, и теперь непонятно — готовить его или выбрасывать. Кажется, упав на грязный дощатый пол, я всё же отключился, но пришёл в себя, когда Нэсс приземлилась рядом и толкнула меня носом в лицо.
— Да не сплю я, не сплю, — проворчал я, с трудом поднимаясь на ноги.
Интерьер комнаты заброшенной хижины в лесу выглядел именно так, как его могли бы изобразить в бюджетном фильме ужасов. Спальня, где в последний раз спали лет двадцать назад. Треснувшая пополам кровать с полусгнившими остатками постельного белья, рядом на тумбочке — лампа с оборванным шнуром. Беспорядочно разбросанные на полу древние журналы, несколько брошенных игрушек вроде безголовых солдатиков и плюшевого медведя без задней лапы. Меня поражала любовь теней к подобным помещениям. Нет чтобы хоть раз закинуть меня куда-то, где всё будет чистым, новым, красивым и тёплым, а не утопающем в пыли и мусоре! Единственный плюс этого пристанища уныния и тлена — здесь было не так холодно, как снаружи.
Кряхтя и осторожно растирая заледеневшие руки, я толкнул приоткрытую дверь и вышел в комнату побольше, что служила одновременно кухней и гостиной. Свет едва пробивался из щелей в ставнях, но его кое-как хватало, чтобы осмотреться. В одной половине помещения — холодильник с оторванной дверцей, плита, ржавая раковина и пара кухонных шкафов. В другой — продавленный диван с разбитым телевизором напротив, обеденный стол и пара стульев, на удивление целых. Но главное — настоящий камин, пусть и затянутый пыльной паутиной. У меня ушло полминуты на то, чтобы его очистить и убедиться — ни спичек, ни растопки, ни дров к камину не прилагалось. Внутри лежала только кучка грязного снега.
— Представляешь, какое свинство? — обратился я к Нэсс, которая склонила голову на бок, неодобрительно рассматривая останки телевизора. — Даже зажигалки гостям не оставили. Придётся справляться своими силами.
Своих сил оставалось с гулькин нос, безотказный «Язык саламандры» в Изнанке был недоступен, а как добывать огонь трением, я имел очень смутное представление. И всё-таки, появилась робкая надежда не откинуться от холода в первый же заход на этом Пути, и я твёрдо намеревался воплотить её в жизнь. На растопку пошла набивка из плюшевого мишки, один из стульев был торжественно посвящён в поленья и разбит на куски. Осталось как-то добыть огонь, сущая ерунда. Если повезёт, в одном из кухонных шкафов заваляется хотя бы пара спичек или электрическая фиговина с искрой для зажигания газовой плиты…
Ни спичек, ни электрической фиговины шкафы мне не подарили. Первый оказался пуст. Зато во втором обнаружился другой хорошо знакомый шкафчик, с тремя картами разной «масти».
Я тупо уставился на них, пока до меня не дошло.
— Видишь, что холод делает с мозгами, Нэсс? Я почти забыл, где нахожусь.
Нэсс посмотрела в ответ с отчётливой укоризной.
Система ключей и карт, работающая для любого испытания Изнанки, начиная с самого первого, никуда не делась. Хочешь открыть что-то? Используй ключ. Где взять ключ? Да где угодно, иногда на виду, иногда надо повозиться, чтобы поискать. Нет времени на поиски? Твои проблемы, дорогой, ты у нас бессмертный, в следующий раз справишься лучше. Дверь мне удалось обойти, а вот шкафчик с картами был неуязвим для любых хитростей. Что у нас там, кстати?
Щит — какая-то защита. На уровне с метро я из такой карты вытащил бронежилет.
Огонёк — что угодно, связанное со светом или огнём. Обычная версия на уровне Сайлент Хилла дала мне фонарик, «золотая» в метро — огнемёт.
Компас — ориентировка на местности. В метро эта карта выпала из «дежурного» и подарила мне электронный планшет.
Короче, выбор, который по сути нихрена не выбор. Даже если щит сменил концепцию для нового уровня и прятал в себе целый набор одежды для покорения Арктики, мне нужно было выжить немедленно, в ближайшие несколько минут. То есть, с помощью огонька. То есть, с помощью ничего, потому что шкафчик всё ещё намертво заперт, а я всё ещё замерзаю — тоже намертво, но слегка по-другому.