— А что это такое — разведка? — спросил я.
— Ты, я вижу, шутник, — сказал Гречихин. — Ладно, после пошутим. А сейчас начинай работать.
К концу рабочего дня передо мной уже лежала целая стопка выписок.
Снова пришел Гречихин и помог мне составить сводку. Дело это оказалось не такое уж трудное — за какие-нибудь полчаса сводка была готова.
Просмотрев ее еще раз, Гречихин сказал:
— Прелестная картинка, я пришлю сейчас машинистку.
Он ушел, и через минуту в комнату вошла Нелли… Она подошла, взлохматила мне волосы:
— «Все впервые»… здравствуй! Какой ты сегодня хорошенький!
— Здравствуйте!
— Боже праведный, он покраснел! Что за прелесть!— воскликнула Нелли.— Ну, не буду, не буду. Давай сводку. До звонка я ее отстукаю на машинке, а после работы пойдем в кафе. Договорились?
Она еще раз взлохматила мне волосы и выбежала из комнаты.
Меня бросало в жар и в холод.
После той ночи я видел Нелли несколько раз только издали. Я мог встретиться с ней, по я боялся этого. Боялся и стыдился.
Вот и теперь я не мог решить — идти мне с ней в кафе или поскорей спрятаться куда-нибудь? Пока я раздумывал, она сама пришла за мной.
— Пошли, «Все впервые», — сказала она и, схватив меня за руку, вытащила из-за стола.
В кафе, кроме нас, сидели еще две пары. Нелли выбрала столик в нише и, когда к нам подошел официант, заказала кофе и коньяк. И начала болтать о кинофильме, который она видела в субботу, о джазовом певце из Америки, о своем сослуживце Майкле, который влюблен в нее и на работе пишет ей записки, а у него вечно холодные и потные руки.
Потом она заказала бутылку вина и пирожные. Когда мы уже выпили почти всю бутылку, она вдруг умолкла и, положив свою руку на мою, сказала тихо:
— А нравишься мне ты, «Все впервые». Только ты…
Сердце мое замирало от счастья и непонятного страха.
— У тебя есть деньги? — спросила она.
— Есть.
— Заплати и проводи меня.
Она жила в маленькой гостинице недалеко от кафе.
— Может, зайдешь ко мне? — спросила она, когда мы подошли к подъезду.
— Нет, нет, — поспешно ответил я.
Она рассмеялась:
— Ты чудный, «Все впервые»…
Она поцеловала меня в щеку и вбежала в подъезд. Я шел домой счастливый, как никогда.
5
Через мои руки прошли, наверное, тысячи вырезок из советских газет. Почти пять месяцев я занимался составлением сводок. Должен сознаться, что, если начальство, поручая мне эту работу, хотело настроить меня против Советского Союза, лучшего способа оно придумать не могло.
Однажды, желая ускорить свою работу, я спросил Гречихина: нельзя ли мне получать советские газеты целиком и самому делать из них выборки?
— Зачем это тебе? — встревожился он. — Это не ускорит дела, ты просто не будешь успевать обрабатывать газеты. Скажи лучше спасибо сотрудникам моей группы, которые облегчают твою работу и с утра до вечера роются в этом дерьме.
Я подумал, что он, пожалуй, прав — на чтение газет целиком у меня не хватит времени.
На другой день мистер Берч вызвал меня и спросил, что я думаю о своей работе. Нет ли у меня каких-нибудь претензий? Не обижен ли я тем, что мне пришлось прекратить посещение университета? Я отвечал на его вопросы, испытывая неловкость от его взгляда — пристального и прозрачного.
— Мне доложили о вашем странном желании читать советские газеты. Вы, очевидно, не знаете, что эти газеты — безотказная ловушка для простаков? Скажите-ка мне прямо, зачем вам это понадобилось? — спросил мистер Берч.
Если бы он сказал, как Гречихин, что у меня на чтение газет не хватит времени, я бы с ним согласился. Но в этом «зачем понадобилось» прозвучало непонятное подозрение. Я не понимал, в чем дело, и не мог ответить на его вопрос.
— Хочу дать вам, Коробцов, один совет, — заговорил мистер Берч после тягостной паузы. — Не думайте, что мы дураки. И не считайте свою прославленную наивность идеальным способом самозащиты. Идите и занимайтесь своим делом.
Вскоре ко мне зашел мистер Глен; я сразу увидел, что он расстроен.
— Зря ты, Юрий, вылез с этой идеей, — сочувственно сказал он. — Ты вызвал необоснованные подозрения…