— Абсолютно.
— А почему они не обратились непосредственно в штаб фестиваля?
— Тут есть свои тонкости, — охотно и доверительно пояснил я. — Если бы они обратились в штаб, то они как бы официально признали фестиваль, а этого руководство социал-демократического союза им никогда не простило бы. Их в два счета могут лишить работы. Они хотят избежать всякого официального оформления этой помощи.
— Но деньги любят счет, — улыбнулся Поляков.
— О, они дадут вполне ответственную расписку, — сказал я.
— Кому?
— Вам или тому человеку, который будет вместо вас.
— А если это будет представитель штаба фестиваля?
— Нет, нет, иметь дело со штабом они категорически не хотят.
— Ясно, ясно,— сказал Поляков.— А как они мыслят эту операцию практически?
— Завтра в шестнадцать часов они будут ждать в Грюневальде у входа на водную станцию. Расписка будет приготовлена.
— Сколько нужно денег?
— Двадцать три тысячи марок. Их все-таки почти двести человек.
Поляков молчал, а я ждал затаив дыхание.
— Хорошо,— сказал он наконец.— Я доложу кому нужно, и завтра в шестнадцать ноль-ноль ваши ребята должны быть на месте. Но если ничего не выйдет, чтоб никаких обид. Вы сами там будете?
— А как же! Я же должен познакомить их с вами.
— Ну тогда, значит, до завтра. — Поляков протянул мне руку.
Спустя полчаса я был уже в особняке мистера Берча. Выслушав меня, мистер Берч тут же соединился с Франкфуртом и пригласил к аппарату мистера Дитса. Они обменялись приветствиями, и Берч сказал:
— Операция «Золотая рыбка» проходит успешно. Завтра — финиш.
Потом он минуты две слушал Дитса, весело воскликнул «О'кей!» и положил трубку.
— Могу вас поздравить, мистер Коробцов, — сказал он. — Спасибо.
За час до назначенного срока я в машине Курта проехал мимо водной станции в Грюневальде. Пожалуй, мы ошиблись, выбрав для встречи это место. Здесь проходили международные соревнования по академической гребле, и на станцию валом валила молодежь. В такой толчее произвести киносъемку будет очень трудно.
Второй раз мы проехали мимо станции без десяти четыре, и я увидел Полякова. Он стоял у забора вдвоем с худеньким рыжеволосым пареньком. В руках у Полякова был сверток. Все-таки приятно, когда видишь, что все идет по плану и события как бы подчиняются тебе.
Я проехал еще метров четыреста и остановился возле маленького бара, где меня поджидал мистер Глен с незнакомыми мне людьми.
Кинооператоры тотчас умчались на своей машине, а ко мне в машину сели два молодых немца— Петер и Эдуард, рослые, крепкие ребята. Они тоже волновались, как я.
Курт поставил машину возле тротуара. Мы втроем сразу направились к Полякову. Поляков и рыжеволосый паренек стояли на асфальтовой дорожке между забором и клумбой, и, для того чтобы подойти к ним, нужно было сделать крут. Наши кинооператоры уже занимали удобную позицию.
Я поздоровался с Поляковым, представил ему Петера и Эдуарда.
— Значит, вы представители социал-демократической молодежи Франкфурта? — спросил у них Поляков.
— Да, — подтвердил Петер.
Все дальнейшее произошло так быстро, что я и теперь не могу связно об этом рассказать… Нас внезапно окружила плотная толпа.
— Кто тут из Франкфурта? — кричали вокруг нас. — Мы тоже оттуда!
Тут я увидел, что наши кинооператоры убегают. А мы оказались в западне. За спиной— забор, впереди— клумба, а с боков — быстро растущая толпа. И теперь нас снимали операторы и фоторепортеры — явно не наши.
Дюжий парень с фестивальным платком на шее прижал к забору Эдуарда.
— Ну-ка, говори правду: кто ты и откуда? — кричал он ему в лицо.
— Мы ничего не знаем! — кричал Эдуард.
— Ах, не знаешь? — Парень схватил Эдуарда за руки и обратился к толпе: — Товарищи! Здесь подготовлена провокация!
Петер и Эдуард вырвались и дикими скачками побежали прямо по цветам.
Поляков держал меня за руку.
— Ну что, Штаммер, совершенно очевидно, что вас впутали в грязную провокацию, — сказал он громко, с явным расчетом, чтобы слышали все.
— Очевидно,— сказал я, изо всех сил стараясь быть спокойным. — Я вообще не понимаю, что произошло.
— Прошу сюда корреспондентов! — крикнул Поляков.
Сквозь толпу к нам пробивались репортеры, некоторых я знал по Прессхаузу.
— Я думаю, господин Штаммер, что вы не откажетесь сообщить прессе, кто втянул вас в это грязное дело?
В следующее мгновение Поляков отлетел от меня к забору.