Шмыгнув носом, она говорит:
— Ты не говоришь о нем. Я знаю, что это все еще больно.
Просто чтобы доказать, насколько она права, моя грудь резко сжимается, горе сжимает мое сердце, как кулак. Обычно я избегаю этого разговора, переходя на более легкую тему, но в этом весь смысл, не так ли? Сильвер замечает, когда я это делаю, и она принимает это к сведению.
— Иногда мне кажется, что я должен закрыться от всего мира и никогда больше не показываться на людях. Чувство вины... Чувство вины сокрушительно. Я знаю, знаю. Прежде чем ты это скажешь, я знаю, что его смерть не была моей виной. Не совсем. Это был несчастный случай. Но он должен был быть на Гавайях, Сильвер. Он должен был играть в футбол на пляже, а вместо этого Джеки везла его ко мне. Мне придется как-то жить с этой информацией. Иногда я просто не могу с этим жить. Такое чувство, что я умру от тяжести этой мысли, давящей на меня.
Я прерывисто вздыхаю, останавливаясь, чтобы собраться с мыслями.
— Но в другие дни все гораздо проще. Печаль отступает на минуту или на час, и я начинаю вспоминать хорошие вещи. Я начинаю смеяться над глупыми вещами, которые мы делали вместе. И думаю, что эти минуты и эти часы будут становиться все более частыми, чем больше пройдет времени. Это хреново, знаешь ли. Какая-то часть меня не хочет переставать грустить. Мне кажется, что если я перестану все время грустить, то предам его. Забуду о нем.
— Ты никогда его не забудешь. Он — часть тебя, точно так же, как ты был частью его. Он будет с тобой всю оставшуюся жизнь, независимо от того, куда ты пойдешь, и что ты будешь делать. Ты проживешь свою жизнь ради него и испытаешь столько всего, сколько сможешь. Для него. — То, как Сильвер смотрит на меня, заставляет все сфокусироваться. Она как линза. Я смотрю ей в глаза, и все, что было расплывчатым и запутанным на протяжении большей части жизни, вдруг просто... обретает смысл. Сильвер — прохладная вода, после многих лет жажды. Успокаивающий бальзам после слишком сильной боли.
— И скоро у нас будет своя семья... — говорит она, замолкая.
Я осторожно заправляю непослушную прядь её волос за ухо, страстно желая поцеловать ее. Однако сдерживаюсь.
— Хм. Семья. Хочешь сказать, что на самом деле хочешь, чтобы я на днях тебя обрюхатил?
Улыбаясь, стараясь не делать этого, вдруг застеснявшись, Сильвер кивает.
— Да, — тихо отвечает она. — В один прекрасный день. Когда мы закончим колледж и усвоим все уроки, которые нам нужно усвоить, я захочу этого больше всего на свете, Алессандро Моретти. Когда-нибудь у нас будет сын. И ты будешь потрясающим отцом, ты это знаешь?
Страх покалывает мне затылок, тысячи забот и тревог пытаются быть услышанными одновременно. Но я закрыл их одной спокойной мыслью: Сильвер верит, что я буду хорошим отцом, и я буду им. Для нее я буду тем, кем она считает меня способным быть.
— Сын? — размышляю я.
Все еще немного смущенная, Сильвер опускает голову, но ей удается поднять на меня взгляд, когда она говорит твердым, непоколебимым голосом:
— И когда мы встретимся с ним в первый раз, мы назовем его Беном.
