Свидетели уже не сдерживали улюлюканий, а еще со школьной доски представления перед аудиторией давались мне тяжело, проявился страх публичных выступлений — патологическая боязнь.
На красивом лице нарисовалось удивление.
— Да, конечно, — подтвердил он, ощупывая. Не меня конечно же, а клатч с яблоком, но все равно вышло возмутительно.
Нет, все же нашел момент, паршивец.
— Зачем оно мне? — искренне недоумеваю, но не забываю шагать в сторону входа в в метро.
— Жжется, — коротко отвечает блаженный, лавируя между людьми, и потирая обезображенные руки.
Пожала плечами, чего с дурными спорить.
Однако совсем без проблем не обошлось и дальше, хотя куда уж больше, когда самая главная из них тащится рядом. В общем, если вы едете в метро вместе с незнакомым человеком, не забудьте уточнить, знает ли он как пользоваться этим видом общественного транспорта.
Припадочный не знал. Он брал турникет с разбега, и самое главное преодолел, но вот первый сломался.
Вы когда-нибудь видели девушку спускающуюся бегом на эскалаторе, когда на ней надеты восемнадцатисантиметровые шпильки? А вот пассажиры наблюдали за этим зрелищем с большой охотой.
Наконец мы вскочили в первый вагон и я с облегчением вздохнула. Этот чудик мне монотонно твердил, что недолюбливает лифты. После того, как я ему заявила, что это просто двери в подземную электричку, он прибавил еще и их в свой черный список.
— Как вы можете на этом перемещаться? — недоумевал он, проводя длинными пальцами пианиста по поручню. — Здесь трясет, пахнет, все друг на друга смотрят.
— А на ваши балы пропускают только с повязкой на глазах, а кареты дополнили амортизирующей системой и те стали передвигаться мягко? — раздраженно поинтересовалась, вытаскивая мысок из-под мужского ботинка. Теперь понятно куда запропастился весь народ.
— Мы давно не ездим на каретах, — обиделся за своих чудик. — А последний бал был татис знает когда.
Вот так и спускают с небес на землю. А я б с удовольствием проехалась на бал и почувствовала себя в роли золушки, если конечно подобное времяпрепровождение можно устроить взаправду, а не в обитых тканью стенах лечебницы.
— Ваш татис аналогичен нашему черту? — с любопытством натуралиста встряла я. Девушки такие девушки. И стоило мне принять этого мужчину за человека из другой эпохи, как внутри что-то щелкнуло и все стала казаться в пределах нормального. Долой истерику и бред, врагу не сдается наш гордый варяг.
— Кто такой черт? — ворвался в мысли мужской голос.
— Родовое название нечистой силы.
Чудик помотал головой и, казалось, уставился в пустоту. Я уж успела потерять нить повествования, как тот изрек в нравоучительном тоне:
— Татис это не божество и не дьявол. Он не может быть хорошим или плохим. Это пустота, хаос, настигшая когда-то мир. В вашей лингвистике нет такого термина.
Срочно придумай ответ, выдай что-то глубокомысленное:
— То есть ваша цивилизация погибает, как майя?
Ну почему-то мне захотелось поверить этому сумасшедшему. Ведь так приятно знать, что есть что-то за гранью твоего понимания. Что когда-нибудь, в момент беспросветной грусти и тоски, прилетит вдруг волшебник в голубом звездолете и бесплатно отправит туда, где небо розовое, облака красные, а вода лиловая.
Чудик устало помотал головой.
— Мы в состоянии войны не одно столетие. Однажды уже поплатились настолько, что лишились дома. Теперь его останки нас убивают, — в его голосе звучала горечь, словно крик подбитой чайки. — Наверное, татис это саморазрушение. Да, скорее всего.
Наступила тишина, если можно так сказать в старом вагоне грохочущего поезда. Чтобы не потерять контакт, я решилась:
— Зовут-то тебя как? — Это было важно знать.
— У меня нет имени, — в который раз удивил меня этот...этот человек.
— Ну а мама с папой как звали?
— У меня нет родителей, — продолжал настаивать на своем.
Первым желанием было врезать. Как-то разом пропал эффект предыдущего рассказа о пепелище, битве и самоуничтожении. Вот то, что этот тип нарываться любит — тут никакой Татис не поспорит.
Мама жила на конечной станции в пятнадцати минутах ходьбы от метро. Возле раскинувшегося зеленью заросшего парка с широкой аллей славы, на которой была установлена настоящая артеллерийская пушка. Оживленное место делилось на три рекреационные зоны: спортивная площадка с брусьями и несколькими видами тренажеров, детская территория, а также небольшая огражденная зона для прогулок с собаками. Окна родительского дома как раз выходили на эту сторону и позволяли хорошо обозреть каскад заброшенных прудов.