По привычке потянулась рукой к правому боку, но нащупав пустоту, разочарованно опустила конечность. Выходит, без нистикса мне даже не поговорить со своей подругой по несчастью и главное не выяснить, чем эти одурэ так насолили местным голубокожим индейцам.
Девушка тем временем освоилась и даже приблизила свои чудноватые очи поближе, почти вплотную. В них моё отражение изломленными осколками запечатлелось на искривленной многогранной поверхности. Своеобразная радужка, ирреальная.
— Ора чвак бум нао?
Первые вдумчивые слова, будто перемолотые на мясорубке и выплюнутые через блендер. Отдаленно признала в столь примитивных слогах созвучие с языком похитителей, столь же бесхитростным и абсолютно немелодичным.
Разыграла пантомиму, глазами показывая оковы, затем перевела внимание на наши очи и их очертания, чая вложить хоть какую-то силу мысль в своеобразный обмен жестами.
— Мия, — знакомо хлопнув в пышную грудь кулаком, заявила эта одурэ.
— Женя, — осторожно повторила, продолжая сверлить её глазами.
Ну вот и что нам теперь делать? И главное, как можно было меня спутать с ней? Всё-таки сложно не заметить ту самую деталь на лице, которая сейчас так упорно глядит мне в душу. По крайней мере именно такое ощущение складывалось, когда эти зрительные органы немигающе уставились в одну точку. Я даже отвести взгляд не могу, и жутко, и завораживает.
В голове рисовались смутные сценарии спасения, но всё чаще весьма призрачные и по большей части невыполнимо. Вот, например, откуда мне взять плазменный меч, спрашивается или хотя бы звуковую отвертку, которая открывает все замки? С сомнением оценила дверь: большая, железная и вряд ли пробиваемая.
— А я вот шеду, — зачем-то поделилась горестями. — Но меня спасать никто не хочет.
Девушка отодвинулась и обратно забилась в свой угол. Видимо о чужих страданиях тошно слушать даже, когда не понимаешь языка.
Время тянулось очень медленно и совершенно иначе, чем на Фунсаи. Хотя и здесь, и там я в какой-то степени выступала в роли пленницы, но сейчас понимаю, как же заблуждалась со всеми этими сожалениями о нежданном путешествии. Правильно умудренные жизненным опытом люди говорят — все познается в сравнении. Эту знаменитую фразу часто приписывают Фридриху Ницше, однако сама идея не единожды была проиллюстрирована и в более древних трактатах. Первым на ум всплывает кудрявый молодец Эзоп со своей басней "Зайцы и лягушки", где русаки отправились топиться от плохого житья, но, увидав, что бесхвостым земноводным и того хуже, почувствовали облегчение и передумали. Вот и у меня так: наступило понимание, озарение и желание вернуться на корабль, однако вокруг пыль, да грязь и никаких сайкару. И кому сдалось моё сожаление?
— Жам бум.
Право слово, даже вздрогнула, быстро оглядевшись в поисках звука, в то время как одурэ быстро подскочила в центр, аккурат под окно и лодочкой протянула ладони. На каких-то длинных веревках нам спустили две краюхи весьма черствого хлеба. Живот громко заурчал, напомнив, что одной гордостью сыт не будет. Также сверху полетела бутыль с прозрачной жидкостью. По запаху показалось, что вода, но опасения всё ещё бередили душу.
Сев по животному на корточки, отчего острые коленки вылезли из-под обрезков юбки, девушка с мычанием вгрызлась в свой паёк. Чавкающий звук заставил поморщиться, но вскоре и самой приступить к пиршеству.
Корка была настолько жесткой, что вынуждена была смочить её водой, которую всячески пыталась разрекламировать сокамернице. Хотелось, чтобы та первой опробовала подозрительный напиток, ведь не первый день уже здесь сидит. Ну может я и слишком мнительная, зато пока ещё относительно.
— Хочешь? — устав изображать ролики рекламы, когда человеку безумно жарко, а затем он начинает жадно пить, просто в лоб спросила, протягивая сосуд с откупоренным горлышком.
Утробное рычание было мне ответом. Доев свою порцию, девушка каким-то разбуженным зверем продолжала облизываться. Такие откровенные замашки пугали. Будто заперли не с антропоморфным существом, а с диким африканским львом или с поправкой на пол — пантерой.
И опять тишина. По виду бескрайнего темного неба, да и внутренним ощущением, занялась ночь. Она накрыла плотным одеялом тот дикий кусок просторов необузданной природы ,в которой затерялся этот треклятый амбар, принадлежащей кучке голубокожих инопланетян с неясными намерениями.