— Однако я просчитался, когда тебя якобы выкрали. Ведь план-то хорош, ничего не скажешь. Потому что мне действительно очень хотелось помчаться вслед и спасти шеду, невзирая на опасность. Именно этого добивался Нерофер?
Вжала голову в шею, мечтая уйти подальше от разозлённого сайкару. Таким я его ещё не видела: глаза горят и светятся, хотя радужка полностью поглотила белок и слилась чёрным цветом со зрачком, ноздри раздулись, рога обострились. Теперь и хмарь за спиной стала обретать черты кожных перепонок. Их можно было принять за обрывки плаща, если бы тот периодически не делал попыток пошевелиться плавно, словно органическая ткань.
— А впрочем неважно, — разрешил молчать мужчина, не предпринимая попытку встать и сократить между нами расстояние. — Я в любом случае не догадывался, пока не заметил твоего состояния после спасительной миссии. И муж твой подтвердил, так ведут себя самки в период гоньбы на Протогории. — Август-адмирал, наконец, пошевилилися, а точнее — поднялся с кресла. — Но не это поразило, а твоё плечо.
Невольно схватилось за упомянутое, отдалённо припоминая, как оно было оголено после всех злоключений.
— Давно ли ты носишь этот знак? — в два шага он приблизился и нависнув, больно сдавил мои запястья ладонями. — Когда ты стала намигустой?
— Что? — пискнула, отвернув лицо от почти касающихся кожи губ.
— Продажной девкой? — пояснил тот, ни капли не сжалившись от моего ярко выраженного недопонимания.
Он меня какой-то легкомысленной девкой считает или причём здесь опять ненавистные сийлу вспоминаются? А затем едва ли не ахнула от осознания, но чужая рука мешала поднести ладонь ко рту. Раз он говорил о плече, то я кажется осознаю, к чему вся эта сцена. Более того, теперь настигает осмысление и ещё по другому поводу.
— Долго ещё молчать будешь? — надавив ещё сильнее на кожу, практически добравшись до плечевой кости, злобно поинтересовался Ота.
Громко сглотнула, прежде чем начать каяться.
— Это родимое пятно, — заметила очень тихо. — Оно передаётся по женской линии всем представительницам моей семьи.
Дело в том, что на моей левой лопатке действительно есть безобразное пигментированное образование, которое мама с достоинством называла распускающейся сакурой. Будучи романтиком, очертания дерева там действительно можно увидеть, но то, на мой взгляд, скорее увядает, разбрасывая миниатюрные цветы. А вообще по форме и размеру пятно скорее напоминало кляксу, оставленную после сочного граната на светлой материи.
Ото весь подобрался словно хищник перед прыжком. Благо не обнюхивал, но вполне демонстративно напряг раздувшиеся ноздри.
Пригнув голову к одному плечу, кинул короткое:
— Покажи.
После эмоциональной встряски мне не хотелось с ним спорить, тем более жуткие нетопыриные крылья за спиной все еще были видны, хоть и прилично размазаны туманом. Напрашивалась ведь только на хвост, а не другие отростки!
Осторожно повернулась вполоборота корпусам и дрожащими руками стала стягивать лямку. Та не сразу поддалась, да и конечности основательно потряхивало, поэтому август-адмирал не выдержал и пришёл на помощь, резко дернув одёжку, едва не лишив меня столь важного предмета гардероба полностью.
Придерживая руками ткань на груди, отвернулась. Глаза против воли закрылись, потому что было и стыдно, и противно от всей ситуации. К щекам прилила кровь.
Когда мужская ладонь легла на нагую кожи, непроизвольно вздрогнула. Немного жесткая и суховатая подушечка пальца стала очерчивать узор, повторяя контур моего родимого пятна. И не было в этом поглаживании никакой эротичности или даже нежности, но реакция внутри не заставила себя долго ждать, высвобождая на волю первобытные инстинкты.
То, что я развернулась, было неожиданностью для обоих. Как и моё внезапное подключение к процессу ощупывания. Август-адмирал так точно выглядел весьма потерянным, иначе со всей злостью бы оттолкнул, с него станется. Но тут продолжил стоять соляным столбом практически вплотную и даже ладонь не опустил.
Сейчас во мне мало что осталось от привычной Юджении. На смену будто пришла но другая — более раскованная, которая не несёт ответственности за свои поступки. Первым делом она прильнула чуть ближе, стирая какое-либо расстояние между нашими телами. Теперь моя грудь вздымалась, упираясь куда-то между ребер мужчины. Мы оба ощущали это неловкое соприкасание: Ота нахмурился пуще прежнего и уже вдохнул в лёгкие, чтобы выдать какую-то тираду, но я тем временем окончательно потеряла остатки самообладания.