Федор не ходил под воду, у него был грипп с насморком. Он бессменно стоял на шланг-сигнале.
Ребята измотались. Помахай-ка кувалдой под водой! Удар не как на берегу, удар там смягчает вода, и поэтому нужно еще больше приложить сил, чтобы как следует жахнуть по костылю, которыми крепили рельсы для слиповой тележки. А топить шпалы! Шпала, как живая, вертится в руках и никак не хочет ложиться на место. Чуть зазевался — она уже наверху. Лови ее, проклятую!
Командир отряда обещал помощь. Где же она?
Советское командование договорилось с командованием союзного конвоя, что оно выделит своих водолазов.
Этих водолазов и ждали.
Их пришло четверо: трое белых и негр. Один из них, лейтенант, говорил по-русски.
— Нашим водолазам надо отдохнуть, — сказал мичман Макуха американскому лейтенанту. — Измотались.
— О'кэй, — кивнул лейтенант, не вынимая изо рта ароматной сигаретки "Кэмэл", и зябко прикрыл лицо меховым капюшоном "канадки".
Дул пронизывающий ветер, и тучи мокрого снега залепляли глаза, забивали дыхание.
Спустились в кормовой кубрик.
Два молчаливых американца натянули на себя добротное водолазное белье и бесстрастно наблюдали, как измученные ребята замедленными от усталости движениями раздевали Толика, вышедшего из воды.
Раздев Толика, ребята помогли американцам облачиться в скафандры и ушли в носовой кубрик, где свалились в мертвом сне.
С иностранцами остались Макуха и Федор.
Белые спустились под воду, лейтенант сел на телефон, а негр встал на шланг-сигнал.
— Ступай отдыхать, — сказал мичман Федору.
— Не пойду, — отказался Федор.
Он чувствовал себя неловко перед ребятами оттого, что не мог спускаться в воду. Пальцы закоченели, глаза кололо, будто песком засыпаны, свинцовой усталостью сводило шею. Но ведь ребятам досталось еще больше! Толик, например, уже не мог стоять под тяжестью водолазного снаряжения и лежал, когда его раздевали.
— Не пойду, — повторил Федор на приказ мичмана идти отдыхать.
Мичман посмотрел на почерневшее от "норда" лицо Федора и ничего не сказал. Он не отменил своего приказа, но больше и не настаивал.
Ровно через два часа американцы вышли из воды.
— Подменитесь? — спросил мичман лейтенанта.
— Нет. Черный — не водолаз, он слуга.
— А как тогда? — не понял сразу Макуха.
— Время по инструкции кончилось, сэр.
Макуха и Федор переглянулись, и мичман молча пошел в кубрик, где спали ребята.
Бессильно запрокинув голову, спал Толик. Лицом вниз, с неснятым сапогом спал Степан. Тяжело храпел Женька.
Мичман на мгновение задержал взгляд на смертельно усталых, почерневших лицах и стал трясти Степана.
Медленно, трудно возвращались ребята из тяжелого сна. Дольше всех не просыпался Толик. Он садился с закрытыми глазами, отвечал на вопросы и снова падал. Еле-еле добудились.
— Я знаю, что у вас нет сил, — тихо сказал Макуха. — И я не могу приказывать. Вы сделали все, что могли, что в человеческих силах. Но надо сделать больше. Надо. Понимаете?
— Ясно, — хрипло со сна ответил Степан и поднялся так тяжело, с такой неизмеримой усталостью, что Федор не выдержал и уж который раз за эти сутки сказал:
— Я пойду.
— Нет, — ответил мичман. — Это я могу приказать.
— Пойду я, — выдохнул Толик.
Макуха задержал взгляд на хрупких плечах Толика, на осунувшемся лице юноши, и что-то дрогнуло на лице старого моряка. Он быстро отвернулся и встретился глазами с Бабкиным.
— У меня грипп начался, "синусы" ломит, — сказал Женька и потрогал надбровные дуги. — И рубашка порвана.
— Я пойду, — повторил Толик.
Мичман молча кивнул.
В кормовом кубрике Толик осмотрел прорыв на рукаве Женькиной водолазной рубашки.
— Ты чего? — покосился Женька.
— Ничего, смотрю, как располосовал, — ответил Толик, натягивая на ноги меховые шубники. — Мокрый, поди, весь вышел?
— Мокрый. — Женька настороженно следил за каждым движением Толика.
Когда на палубе одевали Степана и Толика в скафандры, негр что-то сказал лейтенанту. Тот ответил длинной раздраженной фразой.
— Чего он фыркает? — спросил Толика Степан.
— Говорит, чтобы попридержал язык. Негр хотел помочь нам.
— Союзнички... — сквозь зубы выматерился Степан.
Малахов и Кондаков ушли под воду.
— О-о, так работать могут только русские, сэр, — обратился к мичману лейтенант, протягивая пачку сигарет.