– Голубчик, если я ничем вам более помочь не могу, не смею задерживать.
Блондин отвернулся от Лизы, к её вящему облегчению, но уходить не торопился.
– Скажите, Пётр Семёнович, с какими веществами ваши ученицы вступают в контакт во время лабораторных опытов? – его взгляд прошёлся по кабинету.
Все шкафы здесь были заперты. Даже те, в которых стояли лишь книги и мутноватые стеклянные колбы. Немногочисленные реагенты и спиртовки Ермолаев хранил в лаборантской, которая также запиралась на ключ. Туда не входила даже уборщица. Лиза это отлично знала. Правда, по слухам, «Ермолайка» не пускал никого в свой храм науки не потому, что хранил там нечто драгоценное или же опасное, а потому, что в одном из шкафов притаился графин с анисовой. Однажды об этом от уборщицы услышала Елена Александровна Ливен. Был скандал. Распитие спиртных напитков в институте строго запрещалось. Разумеется, Ермолаеву «шалость» простили, поскольку пьяницей он никогда не был. Да и не пахло от него ничем, кроме мыла. Но впредь он никого в лаборантскую не допускал.
Лиза подумала, что учитель сейчас снова возмутится и скажет, что на него наговаривают несправедливо, но тот лишь терпеливо ответил:
– Да ни с какими. Я им не позволяю даже горелку зажечь самостоятельно. Не то чтобы брать в руки кислоты или щёлочи.
– А растительные вещества? – не унимался блондин. – Скажем, яблочный уксус? Или некие масла?
Говорил он с небольшим нажимом, но всё же вполне вежливо.
– Обвиняете меня в случившемся? – Пётр Семёнович прищурился. – Извольте. Вы не первый. Вот только я уже всем ответил, что ни при чём. Меня допросили несколько раз. И все мои запасы проверили. Перетрясли всё. А на ваши вопросы я отвечаю только из уважения к вашему горю.
– Но как-то же девушки раздобыли тот яд, которым отравились? – Вопрос действительно прозвучал обвинительно.
Лиза поймала себя на том, что давно уж не глядит в тетрадь, потому что глаз от разыгравшейся перед ней сцены оторвать не может.
– Да откуда мне знать! – Ермолаев нетерпеливо всплеснул руками. – Говорю же вам, что я этим дурёхам не доверял ничего. Может быть, нутром чуял, что они по глупости на всякое способны.
– И оказались правы, – со сталью в голосе ответил его собеседник. – Две юные особы погибли из-за нерадивости. Вашей или чей-то ещё, я обязательно выясню. И накануне смерти у них был урок химии в этом самом кабинете. Будьте уверены в том, что я этого так не оставлю.
– Ваше право. – Ермолаев широким жестом указал на дверь. – Не смею задерживать.
Он повернул голову и встретился взглядами с Бельской. Заметил, как она глядит на него со смесью испуга и любопытства. Нахмурился. Но отругать не успел.
Лиза сама в возмущении поднялась с места.
– Ольга и Татьяна не могли отравиться на уроке в тот день, – встряла она в разговор с самым невозмутимым видом, который только смогла принять. – Пётр Семёнович нисколько не лукавит. Он никогда не позволял нам проводить опыты. Все эксперименты показывал сам. А в тот день мы и вовсе решали одни лишь задачи. Ни Оля, ни Таня реагентов не касались. Да и не глупы они были, чтобы принимать что-то внутрь. Не малые дети всё же.
Лицо блондина несколько вытянулось от удивления.
Ермолаев же, напротив, побагровел.
– Успокойтесь, Бельская, – сурово проговорил он. – Всё это вас не касается. Да и вообще, вы не должны разгуливать по институту в одиночестве.
– У меня вопрос по домашнему заданию, – напомнила Лиза, кивнув на раскрытую тетрадь.
– Оставьте. Разберём на следующем уроке со всем классом. – Пётр Семёнович раздражённо покачал головой, словно бы вдруг решил отрицать тот факт, что собирался помогать ей сейчас. – Идите по своим делам, будьте любезны.
Лиза послушно взяла тетрадь. Она собралась было уходить, решив, что и вправду переговорить лучше позже, когда учитель подобреет хоть немного, но тут она услышала новый вопрос, который блондин задал то ли ей, то ли Ермолаеву.
– Почему столь упорно всё списывается на несчастный случай? – вкрадчиво осведомился молодой человек. – Быть может, виновница находится среди девиц?
Лизе сделалось дурно при мысли, что кто-то мог подозревать Наталью или её саму. Медленно, точно во сне, она повернулась к блондину. Боялась встретиться с его обвиняющим взглядом. Думала, что расплачется, если кто-то вообще допустит мысль о том, будто она могла поднять руку на подруг, которые заменяли ей сестёр все эти годы.
Но молодой человек вновь стоял к ней спиной. Говорил он с учителем химии, а про Лизу будто позабыл вовсе. Ермолаева же за его широкой спиной почти не было видно.