Стоило бы сказать «дружили», но Бельская не решилась.
– Вы проживали в отдельной комнате вчетвером? – уточнил Шаврин.
Вряд ли пристав не знал о том, что дворянкам и дочерям крупных меценатов предоставляли собственные спальни. Порой княжны и принцессы крови и вовсе проживали в гордом одиночестве. В общих дортуарах жили в основном мещанки и дочери более мелких чиновников. В некоторых классах даже по несколько десятков человек ютились в довольно прохладном помещении, как в казарме.
– Да, у нас своя спальня на втором этаже, – подтвердила девушка. – И ванная комната тоже отдельная от общей.
– В ней нашли Ольгу Сумарокову. – Пристав сверился с бумагами.
– Все четыре девушки заслужили своё право как на отдельную спальню, так и на умывальную комнату, – подала голос Анна Степановна. Говорила она сухо, давая понять, что пристав приставом, а свою воспитанницу нервировать понапрасну она не позволит. – Они учились блестяще. Все четверо – кандидатки на получение золотого шифра в будущем году.
Свиридова прижала к губам надушенный платок. Умолкла. Похоже, и сама не верила, что от четырёх её лучших учениц осталось двое. Одна при этом пребывала в состоянии шока, а вторая оказалась на допросе. Не отвезли в полицию, спасибо и на том.
Шаврин одарил классную даму пристальным взглядом.
– Голубушка Анна Степановна, никто и не думает ставить под сомнения достижения барышень. Речь о том, что у них могли быть завистницы среди тех девушек, чьи родители не в состоянии позволить себе оплату отдельных спальных комнат, уборных и прочих привилегий, – он снова уткнулся в бумаги.
Классная дама возмущённо фыркнула.
– Наши девочки никогда бы не опустились до столь тяжкого преступления из зависти. – Она на миг поджала губы, как если бы собиралась отчитать пристава, точно нерадивого посыльного. – У нас и воровать-то никто не смеет. За воровство незамедлительно отчисляют. А вы говорите о покушении на жизнь.
– И тем не менее две юные особы отправлены в мертвецкую. – Иван Васильевич снова глянул на классную даму. – Анна Степановна, я здесь, чтобы выяснить все обстоятельства из уст Елизаветы Фёдоровны. Вас я уже опросил. И буду признателен, если вы дозволите мне делать свою работу.
– Дозволяю. – Свиридова гордо выпрямилась. При этом её брови сурово сошлись на переносице.
Будто орлица на страже своего орлёнка.
От этой ассоциации Лизе стало спокойнее.
Пристав снова обратился к ней. Говорил он несколько мягче, чем с классной дамой.
– Елизавета Фёдоровна, расскажите, что именно произошло утром третьего июня, когда ваши подруги были найдены мёртвыми. Меня интересуют любые подробности, которые вам удастся припомнить.
Девушка коротко кивнула, собираясь с мыслями.
– Той ночью я спала крепко, ничего странного не заметила, – начала Лиза свой рассказ. – Примерно в шесть утра нас по обыкновению разбудила Анна Степановна. Когда я проснулась, то увидела, что Ольги в комнате нет. Татьяна ещё спала, – она замялась. – То есть я так думала.
– Почему вы решили, что Татьяна Александровна спит? – уточнил пристав, который непрерывно делал записи, пока Лиза говорила.
– Она лежала на боку. Спиной ко мне, накрытая одеялом. Я не видела её лица, поскольку оно было повёрнуто к стене.
– Она дышала?
– Je ne sais pas[4], – Лиза неуверенно пожала плечами. Пристав ожидал подробностей, поэтому девушка пояснила: – Я сначала к окну подошла, чтобы поправить шторы, а потом – к гардеробу, чтобы взять халат. Мои кровать и шкаф стоят ближе к окнам. А Татьянины – в дальнем углу за печкой. Я заметила только, что она лежит. Вот и решила, что Татьяна Александровна крепко спит. Или вставать ленится.
Шаврин черканул что-то на листке.
– Что было дальше? – спросил он, побуждая девушку к более детальному рассказу.
Лиза не ощущала робости перед этим человеком, несмотря на весь ужас ситуации. С детства она привыкла к тому, что в их доме было полно высокородных гостей. Чиновники всех мастей и отставные военные навещали её папеньку. Лиза к ним привыкла и не боялась посторонних. Лишь свято следовала наказам своего родителя вести себя прилично и тихо, как и подобает благовоспитанной даме. Однако её очень заинтересовали записи пристава. Оттого и говорила она медленно: постоянно отвлекалась, чтобы разобрать в них хоть что-то вверх тормашками. Кроме того, среди бумаг она заметила их фотографии из институтских альбомов. Роскошь, которой, видимо, следствие попросило поделиться.
– Мы с Натальей Францевной коротко побеседовали о том, что погода дивная и хорошо бы погулять, – продолжала Лиза. – Потом Наталья ушла в ванную комнату. Она прямо за углом, поэтому почти сразу я услышала её крик и побежала к ней. А до этого… – девушка нахмурилась. – До этого я попыталась с Татьяной поговорить. Пошутила про её жениха и про привычки. Посмеялась, что нельзя так долго спать. Но ответа я не дождалась, потому что Наташа закричала и я побежала к ней.