«Великое действо» не обошлось без вмешательства Магистров.
Фреда не знала, как ощущается присутствие Доминис, но была уверена, что на каком-то этапе они оказались рядом и наблюдали. Они не смогли или не посмели вмешаться в происходящее, но хотели убедиться, что их это не затронет, а все тайны останутся тайнами.
Оставаясь единоличными, полноправными правителями Ордена и хранителями его секретов и могущества, Магистры пошли на сделку с теми, кто бросил им достойный вызов.
Человеческая девушка, пусть и наделенная какими-то силами, но не способная их даже осознать, сделала нечто, что казалось невероятным даже Доминис. В отличие от Смотрящих Магистры точно знали, как опасно играть с сущностью Единой Природы и не хотели искушать себя и других. Сотворенное Фредой должно было остаться единственным прецедентом и не повторяться ни для кого и никогда.
Они получили ответы и удалились, оставив свои гарантии. Иметь дело с главами Ордена оказалось куда приятней, чем с их бывшими ближайшими партнерами и помощниками Смотрящими, которые, надо полагать, сошли со сцены безвозвратно.
Для двух миров — человеческого и вампирского — Фреда и Вагнер, кем бы они ни стали в результате изменений, фактически исчезли без следа. Никто не вспомнит о них, никто не станет разыскивать и преследовать. Все старые связи должны быть разорваны безвозвратно. И больше никем, никогда и ни при каких условиях не должно быть предпринято ни одной попытки использовать силу подобных эгрегоров.
Магистрам, безусловно, было известно о созданном эгрегоре. Фреда не знала наверняка, но что-то подсказывало, что осведомленность Доминис в этом вопросе не имела никакого значения. Они все равно никак и никогда не смогут использовать эти знания.
Все, кто участвовал в сотворении эгрегора, навсегда останутся под его защитой и влиянием. Где бы они ни были, и пока на то существует их воля.
А кто же откажется от подобного?
Законы Природы и Бытия не могут нарушаться по нашему желанию. Никакие Доминис и Смотрящие не найдут путей и ответов, если на то не будет высшей воли. Но если появляется неоспоримая даже этими законами необходимость что-то изменить, Природа может пойти навстречу и позволит вступить с ней в тайный сговор.
Ищите пути, рискуйте и добивайтесь, но в случае успеха готовьте плату, потому что ничего не делается просто так.
И цена для каждого своя.
Руки Рейна с осторожностью уложили расслабленное тельце дочери в кроватку. Он погладил круглую головку с темными густыми волосами, провел пальцами по теплой нежной щечке, наклонился и поцеловал девочку.
— Ты затаиваешь дыхание, когда наблюдаешь, как я вожусь с дочерью, — без капли раздражения тихо сказал он. — Все еще не доверяешь?
— Не неси чепуху, — также тихо ответила Фреда. — Я наблюдаю, потому что мне нравится смотреть на вас обоих. А дышать перестаю, потому что боюсь спугнуть этот волшебный момент.
До сих пор она стояла у двери, теперь приблизилась к Рейну и встала рядом с ним у кроватки дочери.
— Она похожа на тебя, — сказала Фреда, — особенно, когда спит, такая же серьезная. У нее твои глаза, они как фиалки или темная сирень.
— Ей только исполнилось шесть месяцев, еще рано судить о цвете глаз, — чуть нахмурился Рейн.
— Нет, не рано. Она же твоя, — покачала головой, обнимая мужа.
— Вы обе мои, — прошептал он, обхватывая гибкое тело жены и утыкаясь лицом в ее пахнущие солнцем и ванилью волосы.
Обнявшись, они вышли из детской и, прикрыв дверь, остановились в коридорчике, куда вели двери спален.
Небольшой дом стоял в полсотне метров от пляжа, скрытый зарослями рододендронов и плодоносящих деревьев. Через распахнутое окно гостиной, видное из коридора, проникали звуки прибоя и последние отсветы заходящего солнца.
Рейн развернулся и прижал Фреду спиной к стене, накрывая своим сильным телом. Губы его прильнули к ее губам, захватили в мягкий плен, сначала нежно, неторопливо, затем с все возрастающим восхитительным нетерпением и сладостной требовательностью.
Фреда, не отрываясь от губ любимого мужчины, сняла с него темные очки, и, нащупав рукой стоящий рядом консольный столик, положила их туда.
Фреда скорее почувствовала, чем увидела, как между его бровей пролегла хмурая складка, и он опустил веки.
— Я люблю тебя, — прошептала она ему в губы и провела пальчиком по глубокой морщинке на чистом лбу мужа. — Люблю все в тебе…
Он обнял ее крепче, зарываясь руками в густые волосы, целовал жадно и горячо, вжимаясь в ее тело.
— Нет цены тому, что ты сделала для меня, и слепота столь малая плата за все, что я получил, — шептал он, обдавая дыханием ее кожу. — Видеть тебя было бы для меня наивысшим счастьем. Но знать, что ты всегда рядом, прикасаться и чувствовать тебя — это несравнимо ни с чем. Это наверняка. Не обман зрения, не сон, не мечта и не видение. Это реальность, которую я не променяю ни на что.