Фреда растерянно потопталась посреди хаоса и без сил опустилась на диванчик. Голова шла кругом. Не зная, за что хвататься, что делать и куда бежать за ответами на крутящиеся в голове вопросы, девушка разглядывала весь этот погром, пока ее не отвлек настойчивый звонок в дверь. Кто-то жал на кнопку с таким усердием, что трель, оглушительно звучавшая в тишине квартиры, в столь поздний час наверняка разносилась по всему дому.
— Пани Андерсон, это полиция! Немедленно откройте! — раздался громкий и требовательный голос, сопровождаемый стуком в дверь.
И снова длинный звонок, а потом стук и требование открыть дверь.
Фреда вскочила на ноги и бросилась в коридор.
Отворив дверь, словно в бреду наблюдала, как в квартиру ввалились какие-то люди, мгновенно окружившие ее и заполнившие всю маленькую прихожую. Ей что-то говорили о том, что она должна немедленно проследовать с ними, напоминали о правах, хватали под локоть и довольно грубо тащили прочь из квартиры.
Уверенность в том, что все немыслимые и абсурдные приключения закончились, рухнула, как только она услышала, что ей предъявляют обвинения. И на розыгрыш или иллюзию все это уже не походило.
Четверть часа, проведенные Фредой в «привычном мире», оказались не меньшим абсурдом, чем всё, что она пережила до сих пор. На какую же это «дорогу из желтого кирпича» несколько дней назад занесли её ноги, обутые в новые сапожки? И, похоже, щелчка каблуками будет совсем недостаточно, чтобы по-настоящему вернуться в свой привычный мир.
Мысли, мысли, много мыслей, но среди этого множества — ни одной более или менее разумной, способной растолковать нелепую череду событий и представить хоть какие-то убедительные объяснение.
Фреду довольно грубо завели в лифт, затем почти вытолкали из подъезда и потянули к ждавшей у подъезда машине с вращавшейся на капоте «мигалкой». Хорошо хоть сирена не завывала, оповещая всю округу о том, что арестована опаснейшая преступница. Один из полицейских открыл дверцу и ждал, пока Фреду подведут и усадят на заднее сиденье. Девушка обратила внимание, что в руке он держал ее сумочку. И когда только успел ее прихватить?
Зияющее через открытую дверцу нутро машины все ближе, и все омерзительней ощущение, что она снова по чьей-то злой воле ныряет «из огня да в полымя».
— «Послушно иду в капкан», — с горечью подумала Фреда. Подходящей иллюстрацией ко всему был бы взрыв истерического хохота, но смеяться совсем не хотелось, её вообще охватило какое-то смиренное бессилие.
Девушку подвели к машине, жестко и требовательно пригнули ей голову, и в этот самый миг что-то хлопнуло за спиной, после чего Фреда вдруг перестала ощущать грубые прикосновения полицейского, собиравшегося усадить ее в машину.
Чьи-то стальные пальцы резко, до боли, зажали Фреде рот, едва не свернув челюсть. Оцепеневшее тело рванули, развернули на сто восемьдесят градусов, лицо притиснули к чему-то странно, но приятно пахнущему, и она оказалась в мгновенно сковавших «медвежьих объятиях», не позволявших даже шевельнуться. Ошеломленную Фреду подхватили, отрывая ноги от земли, и дальше она лишь чувствовала, что перемещается в пространстве — холодный ночной ветер развевал волосы, обдувая шею, и то ли холод этот, то ли страх накрыли с макушки до кончиков пальцев, заставив оцепенеть, окончательно лишая воли.
Она точно не теряла сознание, но что-то на время выпало из ее восприятия, что-то отключилось, потому что саму себя осознать Фреда смогла только в… лимузине Регента.
Вагнер сидел рядом, повернув к ней голову.
— Простите, что так грубо прервал ваше общение с представителями закона, — услышала она его голос.
— Кажется, я не против, что м-мое с ними общение было п-прервано, — запинаясь, прохрипела девушка. Фреду сотрясала дрожь, все сильнее и сильнее, и в тишине салона отчетливо слышался стук ее зубов. Челюсть ломило, в ушах звенело, перед глазами мелькали светящиеся точки. Рука, которой она опиралась на кожаное сиденье, подогнулась, скользнула и наткнулась на сумочку.
— Вы понимаете, что с вами произошло? — поинтересовался Вагнер.
Фреда посмотрела на вампира и попыталась изобразить улыбку, но лишь болезненно скривилась.
— Опять этот вопрос, — произнесла она устало, — вроде бы меня пытались арестовать. Снова. И от этого чувствую, что начинаю сходить с ума. Или уже сошла. А вы, Вагнер, как скоро перестанете возникать на моем пути, как стихийное бедствие? Вы когда-нибудь оставите меня в покое? Ведь я уже мысленно распрощалась с вами, как с самым дурным сном в моей жизни!