Он близок к цели. Так почему сегодня изводит время без пользы, остановив движение отряда и разговаривая с упрямым ребенком? Почему отослал коня вперед и шагает пешком, сбивая ноги?
Сирин — не человек и не собеседник, но всего лишь ключ к вратам столичного храма. Так он сам говорил себе не раз. И это правда…
— Скажи мне, у тебя остались там, в деревне, друзья? — продолжил делать глупости араави.
— Не знаю, — до слез расстроилась девочка. — Может, да. А может, уже и нет… Твои стражи, наверное, совсем погубили Юго.
— Мои стражи, уж поверь не мне, так хотя бы им, редко обижают детей. У меня с воинами древней крови очень доверительные отношения, мы почти друзья, — убедительно произнес Эраи. — Скорее всего, они были несколько грубоваты с твоим приятелем, поскольку опасались усердия Лооты, которая весьма давно не получала сок ош и оттого стала очень опасной. Раз судьба друга беспокоит тебя, давай все выясним о нем. Кто из моих воинов видел мальчика по имени Юго?
— Не знаю, — растерялась Элиис. Даже виновато пожала плечами и зашептала: — Они так похожи… Я сперва решила, что они вовсе не живые. Каменные, двигаются одной только силой голоса сирены. Так купцы иногда говорили.
— Купцам трудно верить, у них вся жизнь — торг, а первейшее их оружие — лукавство… Не могут сирены оживлять камень. — Араави нагнулся к самому уху Элиис: — Честно. Я скажу тебе больше: самые сильные из сирен все равно не умеют навязывать свою волю тем, кто крепок душой и стоек в убеждениях.
— Людоедам, — уперлась Элиис, отодвигаясь.
— Тебе, — подмигнул араави. — Ты не утратила контроль над собой, попав под влияние голоса Лооты. Кстати, тем самым подтвердила, что являешься сирином.
— Как это? — удивилась Элиис.
— Сиринов зовут старшими детьми богини, — улыбнулся араави. — Разве ты не слышала легенду о детях Сиирэл?
Элиис покачала головой, сосредоточенно обгладывая косточку. «Еды на выставленных на циновке подносах много, но привычка прежней голодной жизни не уйдет за один день», — подумал араави. И еще раз отметил, что его путь избран верно. Острова кораллового Древа нуждаются в переменах. Он оплатит посох из красного, как кровь, коралла, доставив в храм на Гоотро этого ребенка. Обязательно убедит девочку хотя бы казаться покорной. Она мила, неглупа и обладает, сразу видно, ярким и могучим даром. Море в ее взоре живет даже здесь, на горном перевале, вдали от берега. Владыка будет доволен.
Араави подозвал старшего стража и велел уточнить, кто стоял под окнами родного дома божественной. Через несколько мгновений двое огромных воинов, схожих, как капли дождя, подошли и с поклоном замерли в шаге от обеденной циновки. Оба возвышались над слугами: они были самое малое на голову выше любого иного жителя островов. Воины выслушали вопрос и обстоятельно изложили известное им.
— Мальчик цел, очнулся быстро, — хором сообщили они. — Когда божественная покидала дом, ее приятель уже сидел под самым окном и плакал. Потом получил свой нож и убежал.
Элиис кивнула, обрадовалась и старательно скрыла свою радость. Благодарить вслух «сушеную акулу» она не стала. Но, подумав, согласилась съесть предложенный араави сыр. И слушала легенду о богине охотно, заинтересованно.
— В незапамятные времена, когда острова кораллового Древа были молоды и дики, — начал рассказ Эраи Граат, — они уже знали ярость океана, но не имели от нее защиты. Каждое поколение людей готовилось к концу мира, именуемому исчерпанием суши. Ужасный день не был далек и маловероятен, он приходил совсем по-настоящему и неизменно собирал кровавый и страшный урожай жизней в заранее известный срок. Раз в полвека гигантская Волна вставала на юго-западе, катилась, с ревом перемахивала через низкие барьерные рифы возле кроны Древа, одним движением глотала область прибрежья всего огромного полукружия внешних больших островов, накрывала плодородные земли, оставляя морскую пену даже на самых высоких горных кручах, и, не насытившись, мчалась на север, не ослабляя натиска и не теряя высоты. Лишь в малом числе относительно безопасных пещер северного склона высочайших гор прятались уцелевшие люди, те немногие, кто успевал добраться до надежного убежища. Несчастные дрожали, теснились, жалкие и мокрые, слушали рев одичавшего моря. А потом вслушивались в долгожданную тишину, которая разрешает выйти на свет и жить еще пять десятков лет в относительном покое. Хотя что это за покой? Когда смолкал грохочущий гнев океана, невозможно было смотреть без слез на пустую мертвую землю, с которой за считаные минуты великая Волна стерла людей, дома, поля, тропы, лодки, сети…