Затем поворачивается и начинает рассказывать:
- Алиярт мой единоутробный брат, нас родила одна мать. Я был старшим. Потом отец Алиярта убил моего отца, а мою мать взял в наложницы. Она была очень красивой женщиной. Из-за ее красоты Цварг и убил моего отца - своего двоюродного брата.
- Или это был повод избавиться от возможного претендента на престол, — произношу я немеющими губами – я слышала, как об этом убийстве болтали в одной из лавок на нашей улице. – Странно только, что тебя он тоже не прикончил. Ты ведь можешь претендовать на престол Цварга.
- Мои родители прятали меня, пока я был совсем ребенком. Позже у меня появилась Метка Инквизиции и я стал недосягаемым для Цварга. Потом мой отец умер, мать стала наложницей короля, а я его верным слугой, давшим Клятву Инквизиции. Я перестал быть для Цварга опасным – ни один Инквизитор не может преступить эту клятву и не умереть, — голос Алиссандро звучит ровно, но я отчетливо я слышу в нем боль. Мой бедный Инквизитор!
Внутри все сжимается от жалости к нему, и от отвращения к Али и его отцу…
- Значит работорговец не просто так оставил меня в своем доме дожидаться евнухов Цварга, — произношу с горечью. – Хотел преподнести папочке подарок… Достойный сын своего отца.
От двери раздается холодный голос:
- Я никогда не отдал бы тебя Цваргу, Федерика.
Я дергаюсь, как от удара. Вскакиваю и сузившимися от ненависти глазами смотрю на входящего в кабинет Али.
Он все в том же светлом плаще, что и в последнюю нашу встречу. Лицо усталое и злое, в глазах лед.
На мои плечи сзади ложатся мужские ладони, и Алиссандро спокойно произносит:
- Что-то ты долго, Алиярт. Я был уверен, что ты появишься гораздо раньше.
Из-за спины Али в кабинет вступают еще двое мужчин. И если одного я прекрасно знаю, то второй, седовласый, с красивым, суровым лицом мужчина мне незнаком.
Ладони Алиссандро крепче сжимают мои плечи, и он произносит, обращаясь к незнакомцу:
- Рад приветствовать тебя в своем доме, Великий Император Запада.
Император Запада? Шеллай?! Отец Федерики?
Я изумленно распахиваю глаза и таращусь на нежно глядящего на меня мужчину, совершенно не зная, что мне теперь делать.
Глава 73
Лена - Федерика Смотрю в глаза этого гордого, давящего своей аурой власти мужчины и теряюсь – что мне ему сказать? Что сделать? Кинуться Императору в объятия, как это сделала бы родная дочь? Но я не могу. Тело цепенеет в ответ на его протянутые ко мне руки. Не могу сделать даже шаг, просто смотрю, пока в его глазах разгорается недоумение, и следом боль.
- Федерика, девочка моя. Почему ты не идешь в объятия своего отца? – его голос, низкий и очень красивый, звучит глухо.
Шеллай делает шаг ко мне, а я, наоборот, пытаюсь отступить. Не получается, потому что за мной стоит Алиссандро. Крепче сжимает лежащие на моих плечах ладони, и в моей голове появляется шелестящий голос:
- Не бойся, девочка. Мы не отдадим тебя никому. Ты наша, Алиссандро и моя.
Я вздрагиваю, поворачиваю голову и смотрю в глаза Инквизитору. Шепчу:
- Что это? Кто это сказал?
- Мой дракон, Хранис. С ним ты уже можешь общаться мысленно, — негромко говорит Алиссандро и по голосу я понимаю, что он улыбается.
- Федерика?! – снова зовет меня Шеллай.
И тогда я решаюсь. Делаю шаг в его сторону. Еще, и еще, пока не оказываюсь прямо перед ним. Я не хочу обманывать этого мужчину и изображать любовь к нему, будто я его настоящая дочь. Мне это не под силу, и это нечестно.
Смотрю Императору в глаза и говорю:
- Я не Федерика. Ваша дочь… отдала мне свое тело, а сама… Я не знаю, где она, но она точно жива. Просто в другом мире. В другом теле, наверное.
- Что?! – раздается рычание за спиной Шеллая и я вижу перекошенное лицо Али. Темный шрам на лбу работорговца стал еще темнее, в голубых глазах ярость, боль, и неверие.
Он смотрит на меня, словно пытается содрать кожу или пролезть мне в голову и все там перетряхнуть. Найти там свою Федерику – наверное, он ее и правда, любит. Может не так, как я представляю себе любовь, но как умеет.
Внезапно в моей душе просыпается жалось. Я вспоминаю рассказ Алиссандро о маленьком мальчике, которого прятали от сумасшедшего короля. Думаю о его брате, наверняка родившемся в результате насилия Цварга над его матерью, и мне хочется плакать.
Еще мне жаль великого императора, сейчас стоящего передо мной с безвольно опущенными плечами и смертной тоской в глазах.
О Боги всех миров, почему все так грустно?!