3/VII. Великолепное «все равно». Оно у людей моего пошиба почти постоянно (и потому смешна озабоченность всяким вздором). А у них это – только в самые высокие минуты, т. е. в минуты крайней скорби, под влиянием крупного потрясения, особенной утраты. Это можно было бы развить.
– Это кто тут у вас, Ерофеев, все стреляет? – спрашивает она.
– Это Амур, – отвечаю, – стреляет мне в сердце, жестокая девушка.
отсутствие динамичности в моем характере
все потеряно, кроме индивидуальности
И вот еще, как мне говорить о вкусах: мне ненавистен «простой человек», т. е. ненавистен постоянно и глубоко, противен и в занятости, и в досуге, в радости и в слезах, в привязанностях и в злости, и все его вкусы, и манеры, и вся его «простота», наконец. Запомнить вечер в Брянске 19/VI. О, как мои слабые нервы выдерживают такую гигантскую дозу раздражения. Я поседел от того, что в милом старом веке называли попросту «мизантропиею».
А вот еще одна моя заслуга: я приучил их ценить в людях еще что-то сверх жизнеспособности.
5/III-67 г. запомнить. Во Владимире, к вечеру я напился уже до такой степени, что часы у меня пошли в обратную сторону, я давал всем слушать и смотреть, все видели, слушали и говорили, удивляясь: «А по тебе и незаметно».
Придумал для младенца новую игру, 22/XII, «мудозвончики» называется.
Если сын смотрит на меня две минуты подряд, то что это – хорошо или плохо? Говорят, что неприязненные взгляды всегда короче обожающих; спросить у знатоков.
А младенца своего надо заставить приготовить к 50-летию Октября какой-нибудь аттракцион: показывать, например, фиги или на пузе сплясать «Интернационал».
«Хорошо сохранился» за эти 6 лет. И тогда был опухший от водки, и теперь вот (на свидание к сестре).
Я прикован к скале. Ко мне подлетает коршун, тюкает один раз мою печень, морщится, сплевывает и улетает обратно.
Врожденно это или нет? Меня трогает любое упоминание в сочинениях классиков о зиме, метели, вообще севере, холодах etc. То же – неприязнь ко всяким проявлениям «зноя», бурности, голубизны и п‹одобного›.
Что же мне-то останется, дамы и господа?
В моей долине не умолкнет свирель и т. д. Так выбирай же между суетой и блаженством.
26/II – Посл‹едний› день в Мыш‹лине›, если не вернусь. Смирение…
27/II – Предпоследние сутки зимы. С Зимачихой выезжаем в свет. Петушки. От‹ъезд› в больницу. Четвертинка и солнце в петушинских лужах. Оставляю. Москва. Обнадеживающие новости. «Мир в душе».
28/II – Владимирский вояж. С Тих‹оновым› встреча в Петушках. С апельсинами в гостях у Зим‹аковой›. Владимир. У Сор‹окина› в гостях. До 3-х ночи беседы с Сор.
1/III – Владимир. Просып. с Сор. Автопоилка. У Тихонова пусто. ВГПИ. В новом общежитии ВГПИ. Тих., Маслов, Сор., я, дев‹ушки›. Пикник в жен. ком‹нате›. В обл. биб‹лиотеке›. Растет наше число и наши финансы. На всех площадках. У Тихонова. Шпик, Маслов, Люд‹мила›, Сор., Тих. и пр. За полночь. Бестолковая наглость и перипетии.
2/III – В поисках опохмелки. По Владимиру. Пьяные ‹нрзб.›. Ограбление Люды. Сходка в подъезде Авдошина. Втроем уезжаем из Владимира.
3/III – Утро – Люберцы. Урезанная премия. В кафе Октябрьского поселка поправление ‹нрзб.›. В библиотеке МГУ. У Нины Фр‹оловой›. В меру прелестно.
4/III – Вот это мне нравится. С Б‹орей› С‹орокиным› просыпаемся у Нины Фроловой. Пиво. Вторжение на Пятницкую. Нахрапом отстав‹ляю› Любчикову и Жанну. Подымаю всех, и едем. Водка – Петушки – пиво – триумф. Встреча на вокзале – в бегах – на Б. Московской наше число удваивается – ресторан «Лада» – ресторан «Заря» – прониц‹ательный› Цар. – вино – вино – у Алисы – за полун‹очь› по всему Вл‹адимиру› – ночь у Тих., вповалку.
5/III – Еще день во Вл‹адимире› – чудовищ‹но›, пиво и все такое – у Люды в гостях – 6 часов ржания – исходим – к ночи уединяем‹ся› с Тих. – редкое нездоровье.
6/III – Неслыханно. По Вл‹адимиру›. Увеличитель et cetera. Прощание. В автобусе до Пекши. Умоляю до Мыш‹лина› тракт‹ориста›. Занятная встреча. И – noctu – возврат к давно не бывшему. Бога нет, и все позволено.