— Добрый вечер, женская особь.
— О, мистер немецкая особь, какой неожиданный сюрприз. Я думала, вас отлучили от церкви. Значит, вам уже позволили вернуться в Италию?
Господин Ланге-Вильсдорф вошел в библиотеку, поглаживая подбородок с видом человека, одержавшего внезапную победу и упивающегося ею.
— У меня появился некий, скажем так, весомый аргумент в переговорах, та?
— Та? — от досады Алексия не удержалась, чтобы не передразнить его.
Господин Ланге-Вильсдорф подошел и посмотрел на нее сверху вниз. «Должно быть, ему нечасто это удается, при таком-то росте», — мстительно подумала Алексия.
— Теперь, имея эти сведения, тамплиеры убедят его святейшество папу Пия IX Блаженного отменить указ о моем отлучении и принять меня обратно в лоно церкви.
— В самом деле? Я и не подозревала, что они имеют такое влияние на папу.
— Они много чего имеют, женская особь, много чего.
— Что ж, — Алексия вдруг отчего-то занервничала, — поздравляю с возвращением.
— И лаборатория снова моя, — с гордостью добавил немец.
— Это хорошо — возможно, теперь вы сумеете выяснить, как…
В библиотеку вошел настоятель. Алексия умолкла на полуслове и окинула его взглядом, отметив бинты на руках и ногах и царапины на лице. Схватка с вампиром и последующее падение из коляски, очевидно, не прошли для тамплиера даром.
— А, мистер настоятель, как вы себя чувствуете?
Не удостоив ее ответом, тамплиер подошел ближе, скрестил руки на груди и тоже посмотрел на нее сверху вниз. Наконец заговорил — так, словно она была непослушным ребенком:
— Я удивлен, моя бездушная.
— Вот как?
— Да. Почему вы умолчали о своем интересном положении? Если бы мы знали об этом, то позаботились бы о вас гораздо лучше.
О боже правый! Алексия опасливо отодвинулась. Поставила табакерку на стол и сжала в руке парасоль.
— В самом деле? Вы хотите сказать, что не стали бы, например, использовать меня как приманку в ловушке для вампиров?
Настоятель оставил без внимания ее колкость.
— Господин Ланге-Вильсдорф сообщил нам не только о том, что вы беременны, но и о том, что отец ребенка — оборотень. Это…
Алексия властно подняла руку.
— Даже не начинайте этот разговор. Мой муж — оборотень, и, в чем бы меня теперь ни обвиняли, отец несомненно он. Я не стану вступать в споры и не потерплю никаких грязных намеков. Пусть я бездушная, джентльмены, но уверяю вас, я верная жена. Даже Коналл, будь он неладен, наконец-то признал это.
Тамплиер закрыл рот и кивнул. Алексия не знала, поверил ли ей настоятель, но, по правде говоря, ей было все равно.
Господин Ланге-Вильсдорф потер руки:
— Итак, в соответствии с вашим настойчивым требованием я разработал новую теорию относительно природы души, которая, как я считаю, не только подтверждает, но и целиком строится на вашем утверждении, что отец ребенка — сверхъестественный.
— Вы хотите сказать — то, что я до сих пор беременна, доказывает, что я говорю правду? — Алексия почувствовала, как участилось у нее дыхание от волнения. Наконец-то она будет оправдана!
— Та, женская особь, совершенно верно.
— Не могли бы вы уточнить?
Маленький немец, казалось, был несколько обескуражен ее спокойствием. Он не замечал, что одна рука Алексии потихоньку сжимает ручку парасоля. Одновременно Алексия следила и за тамплиером — почти так же внимательно, как и за немцем.
— Вы ведь не сердитесь на меня за то, что я раскрыл тамплиерам ваш маленький секрет?
Алексия, конечно, сердилась, однако приняла лениво-равнодушный вид.
— Так ведь об этом писали все лондонские газеты. Думаю, они бы все равно узнали рано или поздно. И все же вы мерзкий доносчик и крыса, согласитесь?
— Пусть так. Но если моя теория верна, я стану самой знаменитой крысой.
Тамплиер заинтересовался табакеркой с чаем и стал ее разглядывать. Алексия смотрела на него, сердито сузив глаза. Пусть только попробует покритиковать ее оригинальное решение, вызванное тем, что храмовая прислуга игнорирует все ее просьбы! Настоятель не проронил ни звука.
— Так расскажите же мне об этой вашей теории. И не могли бы вы убрать вашу собаку от моего стула?
Господин Ланге-Вильсдорф поспешно присел и подхватил свою неугомонную зверушку. На руках у хозяина Пош сразу успокоился и обмяк, впав в почти коматозное состояние. Ланге-Вильсдорф перебросил пса через руку, как лакеи перебрасывают кухонные полотенца, и принялся излагать свои соображения, используя его в качестве наглядного пособия.