— А вы разве с нами не полетите? — Алексия похолодела от непонятного испуга.
Гюстав Труве покачал головой.
— Старайся как можно больше планировать, Женевьева, тогда доберетесь до Ниццы! — бородачу пришлось кричать, чтобы его расслышали сквозь рокот мотора. Затем он протянул мадам Лефу защитные очки с увеличивающими стеклами и длинный шарф, которым изобретательница обмотала лицо, шею и цилиндр.
Алексия крепко прижала к своей пышной груди парасоль и чемоданчик и приготовилась к самому худшему.
— Так далеко? — мадам Лефу не подняла головы — она глядела на шкалы всевозможных приборов и подергивающиеся рычажки. — Ты кое-что изменил в конструкции, Гюстав.
Часовщик подмигнул.
Мадам Лефу подозрительно покосилась на него и коротко кивнула.
Месье Труве зашел сзади и повернул направляющий винт, прикрепленный к паровому двигателю.
Мадам Лефу нажала какую-то кнопку, раздался громкий свист, и аппарат с невероятной силой замахал крыльями.
— Ты изменил конструкцию!
Орнитоптер резко взмыл в воздух.
— А я тебе разве не говорил? — месье Труве ухмылялся совсем по-мальчишески. Видимо, в его широкой груди помещалась пара крепких легких: он во все горло кричал им вслед: — Я заменил нашу первоначальную модель на трубку Эжена Бурдона, ее приводит в действие пороховой заряд! Я же упоминал, что с недавних пор очень заинтересовался по-ро-хом!
— Что? Порох?!
Часовщик весело помахал им рукой. Они поднялись на добрый десяток ярдов над крышей, и Алексии был виден почти весь Париж, раскинувшийся прямо под ее отчаянно болтающимися в воздухе тупоносыми ботинками.
Месье Труве приставил ладони к губам:
— Я отправлю ваши вещи на стоянку дирижабля во Флоренции!
Раздался страшный грохот, и двое вампиров выскочили на крышу.
Улыбка месье Труве затерялась где-то в зарослях его внушительной бороды, и он повернулся, чтобы встретить опасность лицом к лицу.
Один из кровососов подпрыгнул вслед за орнитоптером, вытянув руки, чтобы схватить добычу. Он был так близко, что Алексия успела разглядеть внушительную коллекцию рваных шрамов от укусов у него на голове и на шее. Рука клыкастого сверхъестественного едва не дотянулась до лодыжки Алексии. Но тут за спиной у него возник огромный белый зверь. Припадая на одну ногу, пятная крышу кровью, зверь в прыжке бросился на вампира, настиг его в воздухе, сшиб, и тот с грохотом рухнул вниз.
Часовой мастер вскрикнул от испуга.
Мадам Лефу что-то переключила на панели управления, орнитоптер дважды мощно взмахнул крыльями и взмыл вверх. Затем рыскнул в сторону под порывом ветра, опасно накренившись. За массивным крылом Алексии уже не было видно, что происходит на крыше. А вскоре орнитоптер поднялся еще выше, и Париж затерялся под слоем облаков.
— Манифик! — прокричала мадам Лефу. Ее голос отнесло ветром.
Гораздо раньше, чем могла ожидать Алексия, они достигли первого слоя эфирной атмосферы. Прохладный, чуть покалывающий ветерок овевал ее непристойно обнаженные ноги. Орнитоптер поймал юго-восточное течение и начал планировать вместе с ним — к счастью, после этого полет стал по большей части плавным, без тряски и хлопанья крыльями.
У профессора Лайалла на этот вечер были большие планы: расследование БРП, дела стаи и еще лаборатория мадам Лефу, куда тоже пора было заглянуть. Разумеется, ничего этого он сделать не успел. Потому что прежде всего ему хотелось узнать, где сейчас находится достойный лорд Акелдама — вампир, икона стиля, непревзойденно элегантная кость в горле, и не в одном.
Особенность Акелдамы (по опыту Лайалла, «свой почерк» есть у каждого сверхъестественного) заключалась в том, что даже там, где сам он не удосуживался показаться, всегда присутствовали его трутни. При всем своем сверхъестественном проворстве и с безупречным вкусом подобранных галстуках достопочтенный лорд физически не мог успеть каждый вечер побывать на всех светских приемах. Однако его трутни и другие компаньоны, очевидно, могли и успевали. Сейчас Лайалла тревожило, что всё это разом прекратилось. Пропал куда-то не только сам вампир, но и все его трутни, прихвостни и жиголо. Раньше на любом сколько-нибудь значительном светском приеме в Лондоне можно было встретить молодого денди в слишком туго накрахмаленных воротничках, со слишком изящными манерами и слишком цепким для такой легкомысленной внешности взглядом. Эти вездесущие повесы при всех их легкомысленных дурачествах, пристрастии к азартным играм и огромном количестве выпиваемого шампанского доставляли своему хозяину настолько обширные и подробные сведения, что шпионской сети ее величества следовало бы сгореть от стыда.
А теперь они все куда-то исчезли.
Профессор Лайалл не знал почти никого из мальчиков Акелдамы ни в лицо, ни по именам, но, объезжая в тот вечер всевозможные лондонские рауты, карточные вечеринки и джентльменские клубы, остро и тревожно чувствовал их отсутствие. Самого его в большинстве домов принимали охотно, но несколько удивленно, поскольку в свете считали довольно замкнутым. Однако профессор был достаточно знаком с жизнью высшего общества, чтобы заметить, какие она претерпела изменения с исчезновением одного-единственного вампира. Тщательно продуманные вежливые расспросы не достигли цели и ничего не прояснили. Наконец Лайалл распрощался с гостиными богачей и направился к докам и борделям с кровешлюхами.
— Новенький, да? Может, хотите глоточек, а, шеф? Всего-то пенни.
Молодой человек, стоявший в тени обшарпанной кирпичной стены, был бледным и изможденным. Грязный шарф, обмотанный вокруг шеи, несомненно, скрывал изрядное количество укусов.
— Похоже, с тебя уже хватит.
— Ну вот еще! — грязное лицо кровешлюхи расплылось в неожиданной улыбке, открывшей коричневые гнилые зубы. Он принадлежал к тому типу, который вампиры довольно грубо именовали «закусками».
Профессор Лайалл оскалился на парня, показывая, что вампирских клыков у него нет.
— А, вон оно что, шеф. Ну, не обижайтесь.
— Я не обижаюсь. Но пенни для тебя найдется, если поделишься кое-какой информацией.
Бледное лицо молодого человека напряженно застыло.
— Я не крыса, шеф.
— Мне не нужны имена твоих клиентов. Я ищу одного вампира. По имени Акелдама.
Кровешлюха выпрямился, отделившись от стены.
— Его вы тут не найдете, шеф. У него и без нас есть из кого крови пососать.
— Да, это мне хорошо известно. Но меня интересует, не знаешь ли ты, где он сейчас.
Парень закусил губу.
Профессор Лайалл протянул ему пенни. В Лондоне не так много вампиров, и кровешлюхи, зарабатывающие на них, обычно знают многое о местных роях и одиночках — иначе им не выжить.
Парень закусил губу еще крепче.
Профессор Лайалл протянул ему еще один пенни.
— Ходят слухи, что он уехал из города.
— Продолжай.
— А как — кто его знает. Я и не думал, что вампиры могут шастать так далеко.
Профессор Лайалл нахмурился:
— Есть идеи, куда он мог отправиться?
В ответ кровешлюха только помотал головой.
— И зачем?
То же движение.
— Еще пенни, если назовешь того, кто знает.
— Назвать-то я назову, да вам это не понравится, шеф.
Профессор Лайалл протянул парню еще один медяк.
Кровешлюха пожал плечами:
— Та, другая королева — вот кто вам тогда нужен.
Профессор Лайалл мысленно застонал. Ну конечно, тут замешаны вопросы внутренней вампирской политики.
— Графиня Надасди?
Молодой человек кивнул.
Профессор Лайалл поблагодарил кровешлюху за помощь, остановил убогую коляску и сказал вознице, чтобы ехал в сторону Вестминстера. Однако примерно на полпути передумал. Вампирам пока лучше не знать, что отсутствием лорда Акелдамы заинтересовались БРП и стая Вулси. Постучав кулаком в стенку, он велел поворачивать в сторону Сохо, где намеревался встретиться с одним рыжеволосым знакомым.
Профессор Лайалл вышел из коляски на Пикадилли-серкус, расплатился с возницей и прошел еще квартал на север пешком. Даже в полночь это был приятный уголок города, прибежище множества молодых людей с артистическими наклонностями, пусть даже слегка неопрятных и не блещущих умом. Профессор Лайалл никогда не жаловался на память — вспышку холеры, происшедшую двадцать лет назад, он помнил так ясно, будто это случилось вчера. Иногда ему казалось, что запах этой болезни до сих пор висит в воздухе. Поэтому в Сохо ему всегда хотелось чихать.