Время шло. Но Биффи еще дышал, а пока он дышал, лорд Маккон упорно, раз за разом повторял одну и ту же цепочку действий: куснуть, лизнуть, куснуть, лизнуть… Его не отвлек от этого даже плеск воды, ознаменовавший появление врагов.
Профессор Лайалл поднялся и встал в оборонительную позицию, приготовившись в случае необходимости сменить облик. Луна над головой и запах человеческой крови придали ему сил. Но трое молодых людей, выбравшихся на лестницу набережной, не проявляли никакой враждебности. С искаженными страданием лицами, они положили на нижнюю ступеньку безжизненное тело и подняли над головой пустые руки. Один плакал, не скрывая слез, другой вполголоса бормотал что-то невнятное. Третий, хмурый юноша, прижимавший к груди обглоданную почти до костей руку, проговорил:
— У нас больше нет причин драться с тобой, оборотень. Наш хозяин мертв.
Стало быть, трутни, а не наемники.
Профессор Лайалл принюхался, пытаясь почуять вампира сквозь пропитавшие воздух человеческую кровь и тухлую воду, и, ужаснувшись, попятился, цепляясь ботинком о ступеньку. К едва уловимому запашку гнилой крови и разложения примешивались почти хмельные ноты, указывающие на происхождение — своеобразный букет вроде того, что позволяет знатокам безошибочно различать сорта хорошо выдержанных вин. В сущности, нечто подобное, напоминающее о давно ушедших временах, и чувствовал Лайалл — аромат старинного хереса под пленкой сосновой смолы. Ни один современный рой не мог издавать такой аромат! Да что там — он был присущ одному-единственному на всей земле вампиру. Бета стаи Вулси мог бы угадать, кто лежит перед ним, по одному этому запаху, даже если бы не был знаком с его обладателем, кормчим. Пожалуй, поскольку мертвый вампир больше не являлся членом Теневого совета, его следовало называть прежним, забытым именем — сэр Фрэнсис Вальсингам.
— Королеву Викторию это не обрадует, — сказал Лайалл своему альфе. — Какого черта он не послал кого-нибудь другого исполнять эту грязную работу?
Лорд Маккон не отрывался от наложенной им самим на себя епитимьи: куснуть, лизнуть, куснуть, лизнуть…
Три трутня подняли мертвого хозяина и медленно двинулись вверх по лестнице, обойдя кругом неподвижные фигуры графа и Биффи. Даже в горе они не могли не содрогнуться при виде кормящегося Анубиса. Когда процессия оказалась подле профессора Лайалла, тот заметил, что пуля лорда Маккона попала Вальсингаму прямо в сердце — и впрямь удачный выстрел.
Но результат — убийство вампира — совершенно не радовал. Подобных ему сверхъестественных было слишком мало, чтобы это сошло с рук даже главному сандаунеру БРП. Отчасти утешало, что кормчий был одиночкой и не имел прочных связей ни с одним роем. И все же вампирское сообщество неминуемо потребует платы — кровавой, как водится, жертвы. Однако это была лишь малая часть проблемы: основную сложность представляли отношения кормчего с Букингемским дворцом. Пусть этот вампир предал себе подобных, похитив чужого трутня, — все равно с его смертью образовалась брешь, ликвидировать которую королеве Виктории будет трудновато. Вальсингам служил советником при троне со времен Доброй Бесс — королевы Елизаветы. Именно его познания в римской стратегии и управлении поставками позволили расширить пределы Британской империи. Гибель личности подобного масштаба — из-за собственной дурацкой ошибки, непростительной паники, вызванной беременностью бездушной от оборотня, — была невосполнимой потерей для всех граждан Великобритании. Даже оборотни на свой лад будут горевать по нему.
Профессор Лайалл, безупречно воспитанный и не имеющий привычки сквернословить, проводил глазами трутней, уносящих прочь мертвого кормчего, и коротко сказал:
— Тысяча адских чертей.
После чего долгих пять часов простоял молча, выжидающе, внимательно и настороженно оглядываясь по сторонам, пока лорд Маккон, все еще в форме Анубиса, до последнего не желающий сдаваться, пытался спасти умирающего трутня.
Упрямство графа было вознаграждено: перед самым рассветом, когда солнце вот-вот могло свести на нет все его труды, Биффи открыл глаза — желтые, как лютики. И взвыл от боли, растерянности и страха, когда его тело начало свои преобразования. Вскоре на грязной ступеньке лестницы лежал — весь дрожащий, но целехонький — красивый шоколадно-коричневый волк с рыжими подпалинами на животе.
Лорд Маккон вышел наконец из формы Анубиса и широко улыбнулся своему бете.
— Ну вот, теперь ревунам будет о чем петь.
— Как это понимать, милорд? Вы справляетесь с метаморфозой только в самых трудных случаях? — профессор Лайалл не мог скрыть невольного восхищения.
— Ну теперь он ваша забота.
Лорд Маккон встал и потянулся так, что позвоночник хрустнул. Его карие глаза с удивлением глядели на быстро светлеющее небо.
— Лучше бы поскорее отнести его домой.
Профессор Лайалл кивнул и склонился над новоиспеченным волком, чтобы взять его на руки. Биффи вяло поотбивался, а потом бессильно обмяк в крепких руках беты. Метаморфоза отнимала силы даже у лучших из них.
Лайалл молча поднялся по ступеням на набережную, напряженно размышляя. Требовалось найти какое-нибудь убежище поблизости. Ни один щенок не способен выдерживать прямые солнечные лучи без серьезного ущерба, а бедный Биффи и так слишком многое пережил за одну ночь. Определившись с направлением и поворачивая на север, к вокзалу Чаринг-Кросс, Лайалл вдруг заметил, что альфа не идет за ним.
— Куда это вы, милорд? — крикнул он в быстро удаляющуюся спину лорда Маккона.
Не сбавляя шага, граф бросил через плечо:
— Мне нужно успеть на корабль и найти жену. Дальше вы уж как-нибудь сами.
Лайалл потер бы лицо руками, если бы они не были заняты.
— О да, конечно, счастливого пути. А я останусь здесь один — с трутнем, превращенным в оборотня, и с мертвым кормчим. Наверняка альфам случалось бросать меня и в худшем положении, но с ходу я что-то такого не припомню.
— Я уверен, вы отлично справитесь.
— Превосходно, милорд. Спасибо за доверие.
— Бывайте.
И с этими словами лорд Маккон самым оскорбительным образом сделал ручкой и исчез за углом. Вероятно, направился в более оживленный район Лондона, намереваясь нанять там экипаж, чтобы спешно добраться до Дувра.
Профессор Лайалл не стал напоминать его светлости, что тот совершенно голый.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ПИКНИК С ТАМПЛИЕРАМИ
Перед завтраком Алексия утащила Флута в укромный уголок.
— Мы должны сообщить об этих мощах королеве. Или хотя бы БРП. Не могу поверить, что вы знали и молчали! Хотя вы ведь никогда никому ничего не рассказываете, правда, Флут? Даже мне. Но теперь я знаю, и британское правительство тоже должно знать. Представьте себе, что кто-то вздумает использовать части тела запредельных в качестве оружия. Только подумайте, сколько всего они могут натворить, если научатся их мумифицировать!
— Вы больше не маджах, мадам. Безопасность сверхъестественных империи — не ваша забота.
Алексия пожала плечами:
— Что тут сказать? Это сильнее меня. Я всегда вмешиваюсь не в свои дела.
— Да, мадам. И с большим размахом.
— Ну что ж, мама всегда говорила: каждый должен делать то, что у него лучше всего получается, и чем больше размах, тем лучше. Она-то, конечно, имела в виду свои покупки в магазинах, но я всегда считала, что это единственные разумные слова за всю ее жизнь.
— Мадам?..
— Нам удалось сохранить историю с мумией в секрете даже от мадам Лефу. Нельзя, чтобы кто-то узнал, что мумии можно применять в качестве оружия. Иначе Египет просто разграбят. Тамплиеры-то вовсю используют части тел запредельных. Если они овладеют искусством мумификации, мне грозит огромная опасность. Сейчас распространение такого оружия ограничивает только естественный процесс разложения и то, что ткани приходится хранить в формальдегиде, — Алексия сморщила нос. — Это вопрос безопасности сверхъестественных. Необходимо любой ценой запретить Италии и другим консервативным странам производить раскопки в Египте. Мы не можем допустить, чтобы они узнали правду о Чуме очеловечивания.