— Теперь, имея эти сведения, тамплиеры убедят его святейшество папу Пия IX Блаженного отменить указ о моем отлучении и принять меня обратно в лоно церкви.
— В самом деле? Я и не подозревала, что они имеют такое влияние на папу.
— Они много чего имеют, женская особь, много чего.
— Что ж, — Алексия вдруг отчего-то занервничала, — поздравляю с возвращением.
— И лаборатория снова моя, — с гордостью добавил немец.
— Это хорошо — возможно, теперь вы сумеете выяснить, как…
В библиотеку вошел настоятель. Алексия умолкла на полуслове и окинула его взглядом, отметив бинты на руках и ногах и царапины на лице. Схватка с вампиром и последующее падение из коляски, очевидно, не прошли для тамплиера даром.
— А, мистер настоятель, как вы себя чувствуете?
Не удостоив ее ответом, тамплиер подошел ближе, скрестил руки на груди и тоже посмотрел на нее сверху вниз. Наконец заговорил — так, словно она была непослушным ребенком:
— Я удивлен, моя бездушная.
— Вот как?
— Да. Почему вы умолчали о своем интересном положении? Если бы мы знали об этом, то позаботились бы о вас гораздо лучше.
О боже правый! Алексия опасливо отодвинулась. Поставила табакерку на стол и сжала в руке парасоль.
— В самом деле? Вы хотите сказать, что не стали бы, например, использовать меня как приманку в ловушке для вампиров?
Настоятель оставил без внимания ее колкость.
— Господин Ланге-Вильсдорф сообщил нам не только о том, что вы беременны, но и о том, что отец ребенка — оборотень. Это…
Алексия властно подняла руку.
— Даже не начинайте этот разговор. Мой муж — оборотень, и, в чем бы меня теперь ни обвиняли, отец несомненно он. Я не стану вступать в споры и не потерплю никаких грязных намеков. Пусть я бездушная, джентльмены, но уверяю вас, я верная жена. Даже Коналл, будь он неладен, наконец-то признал это.
Тамплиер закрыл рот и кивнул. Алексия не знала, поверил ли ей настоятель, но, по правде говоря, ей было все равно.
Господин Ланге-Вильсдорф потер руки:
— Итак, в соответствии с вашим настойчивым требованием я разработал новую теорию относительно природы души, которая, как я считаю, не только подтверждает, но и целиком строится на вашем утверждении, что отец ребенка — сверхъестественный.
— Вы хотите сказать — то, что я до сих пор беременна, доказывает, что я говорю правду? — Алексия почувствовала, как участилось у нее дыхание от волнения. Наконец-то она будет оправдана!
— Та, женская особь, совершенно верно.
— Не могли бы вы уточнить?
Маленький немец, казалось, был несколько обескуражен ее спокойствием. Он не замечал, что одна рука Алексии потихоньку сжимает ручку парасоля. Одновременно Алексия следила и за тамплиером — почти так же внимательно, как и за немцем.
— Вы ведь не сердитесь на меня за то, что я раскрыл тамплиерам ваш маленький секрет?
Алексия, конечно, сердилась, однако приняла лениво-равнодушный вид.
— Так ведь об этом писали все лондонские газеты. Думаю, они бы все равно узнали рано или поздно. И все же вы мерзкий доносчик и крыса, согласитесь?
— Пусть так. Но если моя теория верна, я стану самой знаменитой крысой.
Тамплиер заинтересовался табакеркой с чаем и стал ее разглядывать. Алексия смотрела на него, сердито сузив глаза. Пусть только попробует покритиковать ее оригинальное решение, вызванное тем, что храмовая прислуга игнорирует все ее просьбы! Настоятель не проронил ни звука.
— Так расскажите же мне об этой вашей теории. И не могли бы вы убрать вашу собаку от моего стула?
Господин Ланге-Вильсдорф поспешно присел и подхватил свою неугомонную зверушку. На руках у хозяина Пош сразу успокоился и обмяк, впав в почти коматозное состояние. Ланге-Вильсдорф перебросил пса через руку, как лакеи перебрасывают кухонные полотенца, и принялся излагать свои соображения, используя его в качестве наглядного пособия.
— Допустим, что в человеческом теле имеются некие частицы, образующие связь с окружающим эфиром, — он зачем-то ткнул в собаку пальцем. — Я называю эти частицы «пневмой», — он многозначительно поднял палец вверх. — Сверхъестественные разрывают эту связь, теряя большую часть своей пневмы. Они становятся бессмертными благодаря тому, что остатки их пневмы меняют свою структуру и ее связь с окружающими эфирными частицами становится гибкой.
— То есть вы хотите сказать, что душа — это не какая-то там измеримая субстанция и на самом деле ее отсутствие или избыток определяются лишь типом и жесткостью этой связи?
Невольно заинтригованная, Алексия теперь почти не сводила глаз с немца.
Господин Ланге-Вильсдорф в экстазе потряс Пошем перед ее носом.
— Та! Блестящая теория, та? Это объясняет, почему нам за столько лет так и не удалось найти способ измерить количество души. Там нет ничего измеримого — есть только тип и прочность связи, — он взмахнул собакой, словно изображая полет. — Вы, женская особь, как и все запредельные, родились с пневмой, но она не имеет никаких связей с эфиром, поэтому вы всасываете эфирные частицы из воздуха. Когда вы касаетесь сверхъестественных существ, вы разрываете гибкую связь их пневмы с эфиром и высасываете из них весь эфир, превращая их в смертных, — он сделал хватательное движение рукой над головой пса, словно хотел вытащить у бедного животного мозг.
— Выходит, когда вампиры называли меня душесоской, они были не так уж далеки от истины. Но как это объясняет появление ребенка? — Алексии не терпелось услышать самую важную часть объяснений.
— Когда встречаются два запредельных существа, они оба одновременно пытаются всасывать эфирные частицы. Поэтому-то они и не могут находиться в одном эфирном пространстве. Но, — и в торжествующем крещендо господин Ланге-Вильсдорф победно вскинул белую собачонку над головой, — если второй родитель — сверхъестественный, ребенок может унаследовать гибкую связь, или, если вам угодно, некоторую часть остаточной души.
Пош смешно взвизгнул, словно подтверждая последнее заявление своего хозяина. Заметив, что он без всякого толка размахивает в воздухе своим питомцем, немец опустил собаку на пол. Пош тут же начал лаять и скакать, а затем предпринял сокрушительную атаку на маленькую расшитую золотом подушку, которой теперь оставалось только попрощаться с земной жизнью.
Алексии не хотелось признавать это, но теория господина Ланге-Вильсдорфа выглядела основательной. Она объясняла многое, в том числе и то, почему эти «маленькие неудобства» встречаются так редко. Для начала необходим союз — запредельной со сверхъестественным (или сверхъестественной с запредельным), а эти два типа существ на протяжении большей части задокументированной истории враждовали между собой. И половиной этого союза должна быть женщина — молодая, способная обзавестись потомством — бездушная, вампиресса или волчица-оборотень. К королевам роев запредельных обычно просто не подпускали, а женщины-оборотни почти так же редки, как и женщины-запредельные. Словом, добиться условий для скрещивания не так-то просто.
— Итак, вопрос в том, какого ребенка я могу произвести на свет, учитывая… э-э-э… гибкую связь Коналла? — в сочетании с именем мужа, особенно если вспомнить о его интимных предпочтениях, такая терминология казалась Алексии несколько непристойной. Она смущенно откашлялась. — Я хочу сказать — родится он запредельным или сверхъестественным?
— Та, это трудно предсказать. Но думаю, если рассуждать в рамках моей теории — вероятно, ни то ни другое. Он может оказаться совершенно обычным, этот ребенок. И у него будет даже меньше души, чем у большинства людей.
— Но я не потеряю его, как вы полагали раньше?
— Нет-нет, не потеряете. Если будете разумно заботиться о своем благополучии.
Алексия улыбнулась. Правда, она все еще не вполне освоилась с мыслью, что станет матерью, но все же они с «маленьким неудобством», кажется, пришли к какому-то соглашению.
— О, это отличная новость! Я должна немедленно рассказать Женевьеве, — Алексия встала, решительно намереваясь немедленно бежать в лазарет, и пусть тамплиеры, которые попадутся ей на пути, думают что хотят.