Месье Труве снял сюртук и приличия ради протянул его оборотню. Кивнув в знак благодарности, Чаннинг оделся. Сюртук оказался ему короток и широковат, но прикрывал все, что совершенно необходимо было прикрыть. Правда, в результате майор, со своими длинными распущенными волосами, приобрел пугающее сходство с французской школьницей исполинского роста.
Алексия прекрасно знала, что требуется от нее в такой момент. Вежливость обязывала произнести прочувствованные слова, хотя она предпочла бы, чтобы ее благодарность досталась кому-то другому, а не Чаннингу Чаннингу из честерфилдских Чаннингов.
— Что же, майор Чаннинг, полагаю, мне надлежит поблагодарить вас за своевременное вмешательство. Однако я не совсем понимаю. Разве вы не должны сейчас находиться в другом месте? Убивать там кого-нибудь?
— Миледи, мне кажется, именно этим я только что и занимался.
— Я имею в виду официально — за королеву и отечество, вместе с полком и так далее.
— Нет, переброску полка отложили после вашего отъезда. Технические сложности.
— Вот как?
— Да, не так-то просто оказалось оставить убитого горем альфу. И ваше счастье, что я не отправился с полком за границу. Кто-то же должен был вытащить вас из лап тамплиеров.
Он говорил так, будто спасательного отряда вовсе не существовало!
— Я прекрасно справилась бы сама. Но все равно спасибо. Вы всегда в ужасном восторге от самого себя, правда?
Майор ухмыльнулся:
— А вы нет?
— А зачем вы все это время следили за мной?
— Значит, вы догадались, что это был я?
— Вокруг бродит не так много белых волков, готовых защищать мои интересы. После случая с вампиром и коляской я решила, что это должны быть вы. Так зачем же?
За спиной у нее раздался еще один голос, низкий и хриплый:
— Потому что я его послал.
Флут оставил перевязку мадам Лефу и обернулся, готовый встретить лицом к лицу новую угрозу. Француженка потянулась к своим верным булавкам для галстука, а месье Труве поднял мушкетон-волынку, который он все это время разглядывал с любопытством ученого. Один только майор Чаннинг остался невозмутимым.
Лорд Коналл Маккон, граф Вулси, вышел из тени, которую отбрасывала опора моста.
— Ты? Ты опоздал! — возмущенно заявила ему Алексия, его сбежавшая жена.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
НА МОСТУ ЧЕРЕЗ АРНО И В ДРУГИХ РОМАНТИЧЕСКИХ МЕСТАХ
— Опоздал! Еще бы я не опоздал. Ты же понимаешь, жена, что мне пришлось гоняться за тобой по всей Италии? Тебя было не так-то легко найти.
— Ну, с такой тактикой, конечно, не найдешь. Я-то не разъезжала по всей Италии. Я все это время просидела во Флоренции. Из-за тебя даже оказалась в этих ужасных римских катакомбах.
— Из-за меня? Я-то тут в чем виноват, женщина?
Граф Вулси шагнул к Алексии и навис над ней. Оба они совершенно забыли о спутниках леди Маккон, которые стояли возле них полукругом и с интересом прислушивались. Голоса разносились далеко по реке и по пустынным улицам Флоренции — несомненно, к увеселению многих горожан.
— Ты от меня отказался! — сказав это, Алексия вновь испытала великолепное чувство глубокого облегчения. Хотя на этот раз, к счастью, оно не сопровождалось бессильными слезами. Коналл приехал за ней! Но, конечно, она все еще злилась на него.
В этот момент Флут осмелился вмешаться:
— Пожалуйста, потише, мадам. Опасность еще не миновала.
— Ты меня прогнал! — прошипела Алексия с тихой яростью.
— Я тебя не прогонял… то есть не совсем. Я не это имел в виду. И ты должна была понять мои затруднения. Догадаться, что мне потребуется время, чтобы перестать быть идиотом.
— Да неужели? И откуда мне было знать, что идиотизм — временное явление, особенно в твоем случае? До сих пор ничто на это не указывало! И к тому же вампиры пытались меня убить.
— А здесь они что, не пытались тебя убить, только дома? Хорошо, я хоть протрезвел настолько, чтобы послать за тобой Чаннинга.
— О, вот это мне нравится… Погоди, как ты сказал? Протрезвел? То есть ты хочешь сказать, что пока я, беременная, бежала в Европу, спасалась от божьих коровок, летала на орнитоптерах, приземлялась в грязь и пила кофе — ты все это время пьянствовал?
— Я был в подавленном состоянии.
— Ах, в подавленном? Это ты-то? — Алексия так разозлилась, что начала брызгать слюной. Изогнувшись, словно изготовившаяся к прыжку кошка, она смотрела на мужа снизу вверх, что всегда казалось ей немного странным, поскольку ростом Бог ее не обидел и она привыкла возвышаться над собеседниками. Но лорд Маккон мог нависать над ней сколько угодно — ее это нисколько не трогало!
Она стала тыкать его двумя пальцами в грудь, подчеркивая свои слова:
— Ты бесчувственный, — тычок, — предатель, — тычок, — не умеющий доверять, — тычок, — грубый, — тычок, — чурбан!
Каждый тычок делал лорда Маккона смертным, но он, видимо, нисколько не возражал.
Вместо этого он схватил руку, которая тыкала его в грудь, и поднес к губам.
— Прекрасно сказано, любовь моя.
— Не подлизывайся, муж. Я еще с тобой не закончила.
Она начала тыкать его другой рукой. Лорд Маккон улыбался во весь рот — должно быть, догадалась Алексия, тому, что у нее вырвалось это «муж».
— Ты меня выгнал, не дав мне оправдаться… Не смей меня целовать! Ты даже не подумал, что это твой собственный ребенок… Прекрати сейчас же! Нет же — тебе непременно потребовалось сразу предположить самое худшее! Ты знаешь мой характер. Я никогда не смогла бы тебя предать. Если история утверждает, что какое-то событие невозможно, это еще не значит, что не бывает исключений. Исключения всегда есть. Посмотри на лорда Акелдаму — он сам исключение из всех правил. Да мне стоило только просмотреть кое-какие записи у тамплиеров, и я сразу поняла… Перестань целовать меня в шею, Коналл, я тебе серьезно говорю! Тамплиерам следовало бы больше заниматься наукой, а не бросаться с мечами на всех подряд, — она сунула руку в декольте, достала маленькую, пропахшую чесноком римскую табличку с проклятиями и сунула в лицо мужу. — Вот, смотри. Доказательство! Но тебе же было не до того, куда там! Ты же сначала делаешь, потом думаешь. И я осталась одна, без стаи.
Только тут лорду Маккону удалось вставить слово, и то лишь потому, что леди Маккон пришлось перевести дыхание.
— Я смотрю, ты сумела сколотить свою собственную стаю, дорогая. Протекторат парасоля, если можно так выразиться.
— Ха-ха, очень смешно.
Лорд Маккон наклонился к Алексии и, прежде чем она смогла возобновить свою тираду, поцеловал прямо в губы. Это был знакомый глубокий, собственнический поцелуй. Это были объятия, в которых Алексия всегда чувствовала, что, даже если ее прикосновение убивает в Коналле оборотня, он все равно способен сожрать ее живьем. Она продолжала рассеянно тыкать мужа в грудь, даже когда прильнула к нему.
Он остановился так же внезапно, как и начал.
— Фу!
— Фу? Ты целуешь меня, даже не дождавшись, когда я перестану на тебя кричать, а потом говоришь «фу»? — Алексия высвободилась одним рывком.
Коналл остановил ее вопросом:
— Алексия, дорогая, ты что, недавно ела песто?
Он стал тереть нос, будто в нем засвербело. Глаза у него начали слезиться.
Алексия засмеялась:
— И правда, у оборотней же аллергия на базилик. Видишь, как страшна моя месть?
Она могла прикоснуться к своему громадному оборотню, и аллергическая реакция, вероятно, сразу прекратилась бы, но отступила на шаг назад и смотрела, как он страдает. Забавно, что, даже будучи смертным, Коналл так отреагировал на вкус ее ужина. А потом она поняла, что смирилась и готова жить без этого вкуснейшего песто, готова простить своего мужа.
Когда-нибудь.
Коналл вновь приблизился к ней — осторожно, словно боялся спугнуть ее слишком резкими движениями.