Калвин тихо запела песнь ветров, и Мика вторила ей. Их голоса сплетались, становясь выше, звуча хрупко в реве бури. Калвин видела сомнения в глазах Хебена, он боялся, что их голоса не подавят приближающуюся бурю.
Под шевелящимся песком что-то мелькнуло, мелкий зверек искал укрытия. У него были длинные, как у кролика, уши: один из наду, которых описывал Хебен. Он сверкнул белым пятном и юркнул в дыру. Жаль, они так не могли...
Ветер поднимался, а с ним и их песня, уверенная, с переливами, слышна даже с воем бури. Мика смотрела большими золотыми глазами на Калвин, пока они пели. Вместе они плели чар, укутывали ветром, будто наматывали пряжу, укрывая от хлещущего песка. Буря напоминала желтый туман, подбиралась все ближе. Но туман был жарким, опалял, убивал.
Облако песка дошло до них, глаза Хебена сузились над повязкой, но он не дрогнул. Халасаа сжался и напоминал камень, прижался глазами к коленям. Калвин прижимала ткань к лицу руками, боясь, что ее унесет ветер. За их тесным кругом песок поднимался слепящим облаком, затмевающим небо, солнце. Крик ветра стал сильнее и заглушал песню Калвин и Мики.
Мика еще пела, Калвин видела движение ее губ, и она сама пела, хоть и не слышала свой голос. Чары держались. Там, где они сжались, буря их не трогала, песок окружал их. Но вне круга спокойствия не было. Удушающие пески кружились, жалили, стонали. Как долго это будет длиться? Всю ночь? Им с Микой уже казалось, что они поют полдня, ветер с силой бил по их магии.
И вдруг ветер пропал. Песок парил, облако зависло в резком свете, а потом осыпалось, как снег. Бело солнце снова жгло их. Дымка бури развеялась, двинулась к горизонту. Маленький наду выглянул из норки. Его нос дрогнул, и зверек убежал. Калвин кивнула Мике, и они замолчали.
Хебен выпрямился и протянул руки Калвин и Мике.
- Идем, - сказал он, словно они остановились для перекуса, он поднял хегесу на ноги. Но Калвин казалось, что после бури он говорил с ней иначе, с уважением, а не холодной вежливостью.
Они остановились в сумерках, но света еще хватало, чтобы Хебен зашил флягу Мики. Они добрались до края дюн. Перед ними тянулась плоская каменистая поверхность с редкой растительностью, серо-зеленой на фоне рыжих камней. Золотые волны песка остались позади. Впереди была плоская красная долина.
- Я спою воду для хегесу, - Калвин хотела извиниться за беспечность.
Хебен оторвал взгляд от аккуратных стежков.
- Благодарю, но им это не нужно, - сказал он. - Пока они едят достаточно листьев арбека, им хватает жидкости.
Хегесу уже терзали сочные листья низкого растения.
Калвин подошла к Хебену.
- И если у нас кончится вода, можно жевать арбек?
- Нет, - сказал Хебен.- Он ядовит для мужчин.
А женщин? Но Калвин промолчала.
- И все же хегесу не будут против прохладной воды?
- Миледи добра, раз думает о комфорте хегесу, а не своем, - Хебен разорвал нить.
У нее получилось не сразу. Сперва Калвин спела тонкий слой льда, что быстро растаял на теплой земле, но хегесу даже не успели подойти, как влага испарилась. Она спела кусок льда, и Хебен потрясенно смотрел на него. Но хегесу не знали, что это, и не лизали его. Наконец, она нашла впадину в камне, спела горсть снега, что растаял и стал лужицей, которую хегесу рьяно вылакали. Фляга Мики была починена, и Калвин наполнила ее тем же быстро тающим снегом, как и фляги остальных.
- Вот, - сказала она, гордясь своими стараниями. - В пустыне жажда не грозит, когда с вами маг льда!
Разрываясь между восхищением и подозрением, Хебен опустил палец в лужицу и попробовал воду.
- Как такое возможно? Как ты делаешь воду из ничего?
- Не из ничего. Из воздуха. Вода в нем есть даже здесь, всегда есть вокруг нас. Чары лишь выжимают ее, - Калвин сжала ладони, словно между ними была губка. - Мы не можем творить из ничего. Даже иллюзии Силы видимости вытягивают то, что в голове.
- Что за Сила видимости? - спросил Хебен.
- Ее маги создают иллюзии. Они могут заставить поверить, что ты видишь и испытываешь то, чего нет.
- Самис как-то раз сделал себе вид как у Дэрроу, и даже Кал не заметила разницы, - отметила Мика.
- Только в первый миг! - уязвлено сказала Калвин.
Вся жизнь и все в ней - река, - глаза Халасаа сияли. - Чары лишь влияют на течение реки.
Хебен невольно отогнал жестом зло, а потом смутился.
- Я ничего не знаю о магии. Я никогда не пойму, как близнецы заставляли плотные предметы летать или кружиться. Или как они разбивали бревно для костра без топора. Это страшно.
Калвин сказала:
- Когда-нибудь никто в Тремарисе не будет считать это страшным или странным, и чары будут распространены так же, как сбор урожая или рыбалка.
- Я - сын пустыни, для меня и эти вещи странные, - сказал Хебен с напряженной улыбкой. - Распространено, как доение хегесу, что мне и нужно сейчас сделать.
Тьма сгущалась, Хебен устроился рядом с одним из хегесу, выжал желтое молоко в надбитую оловянную чашку. Он протянул чашку Калвин. Молоко было почти кислым, но освежало лучше ее снежной воды, и она выпила все.
Они пересекли каменистую долину и провели ночь в палатках. Как только солнце село, холод обрушился с силой падающего камня. Они развели костер и сидели, дрожа, вокруг него; кроме навоза хегесу, жечь было нечего. Низкие растения арбек были плохим топливом, а клочки сухой травы, что доставала до горла Калвин, были с острыми листьями, что быстро сгорали: они подходили для разведения костра, но не для его подпитки.
На третью ночь их путешествия Хебен робко вытащил флейту из кости хегесу. Он заиграл тонкую зловещую мелодию в темноте; звезды и луны сияли так, что было больно смотреть. Мика сонно кивала. Вскоре они с Халасаа забрались в палатку и легки на жесткий песок, под их телами была только их одежда, которая казалась жесткой и жаркой днем, но тонкой ночью.
Хебен и Калвин оставались у сияющей груды углей. Хебен убрал флейту, и Калвин запела: не чары, а меланхоличную песню своего детства, песню о Богине, о холоде, одиночестве и печали. Когда она закончила, Хебен поклонился ей.
- Это песня из Антариса?
- Да. Это зимняя песня. Тут достаточно холодно, чтобы ее петь, - Калвин улыбнулась. От ее дыхания белые облачка поднимались в ледяном воздухе пустыни.
Хебен робко сказал:
- Я увел тебя далеко от дома, миледи.
- И тебе пришлось уйти далеко от дома, чтобы найти нас. Не бойся, Хебен, - сказала она. - Мы тебя не подведем.
Далекий вой пронзил тишину ночи. Он звучал и звучал, зловещий низкий зов, ужасно дикий.
- Что это? - спросила Калвин. - Не хегесу?
Хебен мрачно рассмеялся.
-Нет. Это васунту, дикая охотничья собака. Хегесу - их добыча, как и люди. Если не будем осторожны. Они охотятся стаями, но не подойдут, пока у нас костер. Я прослежу за ним. А ты отдыхай.
- Я послежу за костром, - твердо сказала Калвин. - А когда я устану, я разбужу Халасаа. С нами не нужно нянчиться, Хебен. Ты забываешь, мы плавали ночами и менялись у румпеля. С огнем мы справимся. Поспи, а я немного посижу.
Хебен замешкался, а потом низко поклонился.
- Благодарю, миледи.
- Хебен! - тихо позвала его Калвин. - Меня зовут Калвин. Не нужно звать меня миледи, будто я - высшая жрица. Мы должны быть равными в этом задании, или мы не справимся.
Хебен был испуган. Он с неохотой отметил:
- Я не ожидал, что ваша магия будет такой полезной. Если бы не вы, мы бы погибли в той песчаной буре. И хорошо, когда воду можно наколдовать в любой момент.
Калвин склонила голову.
- А без твоего знания пустыни, Хебен, мы погибли бы уже десять раз.