Было сложно считать годы, ведь дни были похожими, и в Черном дворце не было времен года. Дети жили днем и ночью, год от года в темных стенах, и они звали его Черным местом. Волшебники озаряли комнаты тусклыми лампами, сложный механизм постоянно пополнял масло, и детям не позволяли это понимать. Без солнца дети были бледными, как призраки, и волшебники были бледными, бесшумно двигались в длинных черных мантиях. Мальчик не знал, какой волшебник украл его у родителей, и он ненавидел всех с одинаковым пылом. Среди детей была пара девочек, но все колдуны были мужчинами.
Он понимал, что Аррам, старик, был одним из тех детей. Их забирали в середину пустыни и съедали! Так и было. Его съедали, с каждым днем от него оставалось все меньше.
В Черном дворце не было видимых дверей, врат или окон. Когда волшебники хотели уйти или войти, они вырезали дверь в гладких стенах чарами и запечатывали ее за собой. Мальчик не забыл, как впервые увидел большой черный монолит, когда его принесли сюда на спине хегесу с другими похищенными детьми. Дворец поднимался на плато в центре большой долины под названием Блюдо Хатары: черный блестящий куб среди красной пыли.
Внутри куба были большие пустые комнаты из черного камня, порой виднелись узоры красного и белого цвета, чтобы отмечать проходы. Мантии волшебников шуршали по гладкому полу. Мальчик по температуре в комнатах понимал, где в кубе находился. У поверхности было жарко, а в глубинах – холодно.
Волшебники по своему замеряли время. У центральной лестницы были большие песочные часы, соединенные с колоколами и молотками, которые били в четверти дня. На рассвете, в полдень, на закате и полночь раздавался низкий звон по лестнице, соединяющей множество этажей Дворца.
Детям говорили быть благодарными. Им говорили, что их спасли от опасного несведущего мира снаружи. Им говорили: «Тут нет Кланов. Мы все – братья». Детям запрещали говорить о домах или Кланах, но упрямые дети Кланов искали друг друга и собирались в группы. Дети из одной провинции ели за одним столом, спали в одной комнате, делились одеялами и одеждой друг с другом. У мальчика не было Клана. Он ел и спал один, редко говорил. Сначала ему было сложно понять слова волшебников и детей. Это прошло, но когда он говорил, акцент отличал его от остальных, и над ним смеялись. Проще было молчать.
Он всегда хотел есть. Дети и волшебники ели одно и то же: безвкусные листья, грибы и мягкий сыр хегесу. Вокруг Дворца были сады, стада хегесу паслись неподалеку. Раз в месяц он бывал вне стен, помогал следить за стадом, доить и ухаживать за зверями.
В один из таких дней он увидел что-то среди листьев арбека. Он с любопытством пошел туда проверить. Длинный черный сверток лежал на красной земле. Он повернул сверток ногой и отскочил. Череп улыбался ему, рука скелета свисала из складок черной мантии волшебника.
Голос прозвучал за ним:
- Мы не пленники. Мы можем уйти, если хотим, - это был юный волшебник, высокий и очень худой. Его звали Амагис. Мальчику он не нравился, он был жестоким к детям. Амагис поднял сухую руку трупа, потряс ею перед мальчиком и отпустил. Он улыбнулся мальчику без тепла. – Хочешь уйти?
Мальчик покачал головой. Он отступил на шаг, Амагис рассмеялся.
Мальчик не забывал череп беглеца, высушенный ветром. Но он помнил и Аррама. Аррам сбежал. Другие тоже должны были сбежать. Но мальчик не был ребенком пустыни. Он ничего не знал о жизни в такой местности. Это было не его место. Ему не выжить.
Но ему нравилось быть с хегесу, а не взаперти во Дворце. Ему нравилось солнце на коже, запах ветра, теплая шерсть под ладонями. В другой раз была его очередь петь у большой мельницы, что делала муку из семян пустынной травы для их хлеба. Он надеялся, что однажды его отправят за травой, и он увидит океан. Но волшебники не дали ему это задание.
Никто не знал, когда один из волшебников нападет мстительной вороной и унесет ребенка на Испытание. Это могло быть посреди ужина, посреди урока. Порой ребенок пропадал из кровати. Те, кто проходили Испытание, молчали об этом. А те, кто не справлялся, пропадали. Девочки всегда пропадали, всегда проваливали Испытание. Как и о мертвых, никто не говорил о пропавших. Но, в отличие от мертвых, имена пропавших никогда не упоминали, даже после того, как луны появились из тьмы. Словно неудачливых не существовало. Мальчик старался на уроках. Он знал, что был в первом ранге детей, но все еще боялся, как и все, провалиться на Испытании.
Мальчик все еще носил в кармане мышку. Порой он доставал ее и крутил в руках, но не заставлял ее плясать или шевелить носом. Он сделал себе в тайне ножик, который тоже держал в кармане, порой он забирал деревянные тарелки из столовой. Он сидел и вырезал. Привычка была странной: если бы он хотел, мог вырезать без ножа и в сто раз быстрее, но движения ножика успокаивали его, и он вспоминал моряков, которые вырезали игрушки для мальчика давным-давно. Он делал деревянных рыбок, лодки, морских птиц. Закончив, он прятал их по всему Дворцу. Он ощущал власть, зная, что его работы лежали в уголках, скрытые от глаз волшебников за лампами или в трещинах под лестницей.
Однажды, между уроками и ужином, он сидел в холодном углу, резал ножиком. Он задрожал от чего-то, поднял голову и увидел черную мантию над собой. Он вскочил, ожидая наказания. Но волшебник не посмотрел на нож. Он был мрачным мужчиной с бегающими глазками и длинными руками и ногами, дети звали его Пауком. Он поманил за собой. Мальчик ощутил дрожь страха, что пробежала от макушки до пяток. Это было Испытание.
Он с ужасом пошел за Пауком по темным коридорам. Его ноги скользили по камню, сзади раздавался шепот других детей. Они отводили взгляды, когда он проходил мимо, словно от трупа. Он не винил их. Он много раз так делал. Сколько раз он радовался, что выбрали другого ребенка, а не его?
Он следовал за Пауком по коридорам, где никогда не бывал, в часть Дворца, которую никогда не видел. Вскоре он дрожал и от страха, и от холода.
Паук привел его в комнату с белыми стенами. Там было пусто. Паук указал ему заходить. Мальчик с пересохшим горлом спросил, что он должен делать.
Волшебник улыбнулся без веселья.
- Ничего, - ответил он. Он остался вне комнаты, запел, и стена закрылась.
Мальчик закричал. Он оказался во тьме. Он снова был маленьким, его душило черное одеяние, его уносили от родителей и всего, что он знал. Он открыл рот, глотая воздух, горло пересохло от страха.
Он вслепую пошел вперед, вытянув руки, пока не задел холодный камень. Он ощупал всю комнату – маленькую, гладкую и без отличительных черт. Кровь шумела в его ушах. Он снова ощупал стены. Комната стала меньше, она сжималась вокруг него, стены давили. Он не мог петь, не мог дышать, не мог стоять. Он оказался на полу. Разум опустил от страха. Комната наклонилась и закружилась. Не важно, были его глаза открытыми или закрытыми. Он задыхался, как рыба без воды. Он умирал, это он понимал, и это осознание поглощало его.
Он проснулся в комнате с красными стенами. Он резко сел, задыхаясь, сердце сжалось от вспомнившегося страха. Но теперь не было темно. Он видел, дышал, был живым. Дрожа, он опустился на подушки. У стен стояли волшебники в черных мантиях. Паук стоял у кровати рядом со стариком, которого мальчик не видел раньше. Руки старика сжимали эбонитовую трость перед ним. Когда мальчик увидел те руки, сморщенные и в пятнах от старости, он понял, кто это был. У старика было Кольцо Хатары, кольцо Лионссара с большим квадратным красным камнем. Это был лорд Черного дворца, незримый правитель волшебников. Он оскалил десна, пытаясь изобразить улыбку.
- Молодец, мальчик, - прошамкал он. – Теперь ты – один из нас. Ты присоединишься к нашему братству и станешь хранителем тайн чар. Для этого тебя спасли. Для этого принесли к нам. Потому проверяли.