- Да, рада, - вяло сказала Калвин. Не было сил спорить. Она смотрела, как Мика убежала с Шадой, отвязала хегесу, шутила и смеялась. Они словно дружили годами.
Калвин, - Халасаа смотрел на нее.
- Мы ведь еще не уходим?
Нет, - он указал ей оставаться, где она была. – Еще есть время отдохнуть, - он сел рядом с ней с серьезным лицом.
- Ты тоже устал, Халасаа.
Было сложно исцелять тело и дух детей. И времени было мало. Орон, последний мальчик, мог остаться сломленным.
- Можно будет исцелить его позже, - Калвин коснулась его руки.
Возможно. Но, боюсь, дальше не будет просто.
- У нас всегда все сложно, Халасаа, - сказала она, но он не улыбнулся. Ее друг прожил жизнь в лесах Диких земель. Он и его народ жили на платформах над деревьями, но почти все время проводили в тени леса. Калвин сказала. – Пустыня точно кажется тебе странной после Спиридрелла.
Странной!
Калвин чуть не отскочила от пыла в его слове.
Это место. Это место смерти. Ты не ощущаешь? Не в этом овраге, где есть вода, но вокруг нас, в долине. Тут духи мертвых.
Калвин растерянно смотрела на него.
- Умерших, Халасаа? Чьи там духи? Там был бой?
Халасаа смотрел на нее с печалью.
Духи деревьев. Я слышу их стоны. Я ощущаю призраков деревьев, убитого леса.
- Лес посреди пустыни? Но тут не хватит дождя и на одно дерево, не то, что на лес.
Он покачал головой.
Там были деревья, Калвин. Давно, когда в это место только пришли Голоса. Они кричат мне, кричат о боли и печали.
Калвин поежилась, и ей показалось, что и она слышит стоны страдания. Но звук угас в журчании ручья и блеянии хегесу, она его больше не слышала.
Калвин, - Халасаа коснулся ее руки, глаза его снова сияли. – Есть идея.
Остаток утра они собирали тростник у ручья. С чарами железа было просто сплести три прочных циновки, три палатки были парусами, каждую держали чары ребенка, Калвин и Мика призывали ветер, чтобы нести их по пескам. Мика приделала веревки к углам палатки, чтобы можно было менять направление.
Они работали быстро, несмотря на усталость, зная, что их безопасность зависела от побега от Дворца как можно дальше. Калвин трудилась, перебирала тростник, который сплетали дети, ни с кем не разговаривая. Порой она поглядывала на белые развалины Дворца на красном утесе. Отсюда людей не было видно. Ее совесть пылала из-за Чеда и придворных. Она могла помочь им сильнее? Верно ли было спасать детей ценой жизней придворных? Что сделал бы Дэрроу?
Голос Хебена прервал ее мысли:
- Калвин? Мы готовы попробовать.
Они потащили циновки к вершине обрыва. Патруля видно не было. Долина была плоской, как хлеб Меритуроса. Хейд чарами поднял первую палатку-парус, Вин сжал веревки.
- Готов! – крикнул он.
Калвин отклонила голову и спела легкий ветерок, но палатка-парус лишь трепетала. Мика добавила свой голос, ветер усилился, парус надулся, и циновка поехала по песку. Шада вскрикнула от радости и запрыгнула на циновку к Хебену и Мике, а Калвин Халасаа и Орон забрались на последнюю. Мика и Калвин направили ветер на юго-запад, вокруг гор между Дворцом паутины и Хатарой. Так они могли воспользоваться преимуществом плоских долин, где могли двигаться быстро.
Путешествие не было удобным, хоть и было быстрее, чем пешком или на хегесу. И хоть циновки были плотными, они не были проложены чем-то мягким, а земля часто была каменистой. Пассажиры вскоре обнаружили, что лучше сидеть на корточках, чем на пятых точках. На каждой циновке было по два хегесу, и им не нравилось ощущение полета над песками, они недовольно блеяли. Все силы уходили на то, чтобы удержать их.
Двум колдуньям ветра приходилось петь ветер для трех парусов, и они страдали от этого. Даже если три циновки ехали в ряд, края ветра поднимали достаточно песка, который хлестал по глазам, и вскоре у всех на лицах были повязки. Хорошо было, что паруса-палатки давали тень от палящего солнца. После дней в прохладе Дворца паутины Калвин забыла, каким жестоким может быть солнце.
Они остановились перед наступлением ночи. Они не искали место для лагеря - пустыня везде была одинаковой. Мика и Шада ушли искать топливо для костра, но вернулись с жалким свертком.
- Это нас не согрет, - сказал Хебен, - но с навозом хегесу нам хватит, чтобы испечь хлеб, - он присел у костра и умело замешал муку и воду на горячем камне. Дети собрались неподалеку и жадно терзали хлеб, как только он испекся.
Калвин села в стороне и тихо спела немного снега, чтобы наполнить фляги. Воздух был очень сухим, работа была непростой. Халасаа опустился рядом с ней и прижался лбом к коленям. Его волосы повисли вокруг лица, как рваная занавеска.
- Халасаа? Ты в порядке?
Он поднял голову и попытался улыбнуться.
Я устал. И мне не нравится это место.
- Знаю. Интересно, как долго до Хатары?
Слишком долго.
Калвин с тревогой посмотрела на друга.
- Поешь что-нибудь, - попросила она. - И отдохни. Конечно, ты устал после этих дней.
Орон подошел к ним, протянул руку.
- Я порезался о траву.
- Дай Халасаа отдохнуть, - резко сказала Калвин. - Порез не глубокий.
- Порезы от сухой травы неприятные, - пожаловался Орон. - Я мог бы промыть водой, но ее тут не найти.
- Я спою тебе сколько угодно воды, - сказала Калвин, но Халасаа попытался встать на ноги.
Я исцелю порез, - он прижал ладони к руке Орона, но его пальцы двигались вяло, а обычно их было плохо видно из-за скорости.
Лицо Калвин обгорело на солнце, но она не просила Халасаа исцелить ее.
«Завтра буду осторожнее», - подумала она.
Ночью они забрались в палатки для сна. Дети сгрудились вместе, как щенки, чтобы согреться. Калвин лежала без сна рядом с Халасаа, слушая неровный ритм его дыхания во тьме. Она робко позвала его разумом:
«Халасаа. Ты спишь?».
Я не могу спать, - раздался ответ.
«Почему? Мы тут в безопасности, и Хебен на страже».
Я боюсь своих снов.
Даже тревожась, Калвин ощущала восторг от того, что могла говорить с другом в его стиле.
«Расскажи мне».
Голос Халасаа донесся до нее с неохотой:
Я тебе покажу.
Калвин смотрела во тьму, он вкладывал картинки в ее разум. Она видела глазами Халасаа, шла в его сильном теле.
Она была в пустыне ночью, была совсем одна. Три луны скрылись за облаком, было сложно видеть. Во все стороны тянулась пустошь, испещренная сухой травой и булыжниками. Холодный воздух был неподвижен, трава словно была сделана из камня.
Очень тихий шепот, она ощутила движение за собой. Она развернулась в теле Халасаа с его ощущениями, и она знала, как и он, откуда звук. Он говорил об убитых лесах. И теперь она слышала стоны боли деревьев, голоса бесконечной пытки. И она понимала, что, как река была из капель воды, так земля была сделана из деревьев и зверей, паутины живых существ, и когда жизнь на земле убивали, сама земля умирала в медленной агонии...
- Нет! - Калвин резко села в темной палатке, не замечая, что кричала. Мика забормотала у ее ног и перевернулась во сне.
Темные глаза Халасаа сияли в тени.
Не стоило тебе показывать.
«Нет... нет, ты был прав, - Калвин снова легла. - Но это лишь сон. Он не может вредить тебе».
Может, - Халасаа встал, укутался в длинное пустынное одеяние. - Я посторожу снаружи.
Калвин долго лежала без сна, но он не вернулся.
На четвертый день, вскоре после полудня, Халасаа коснулся руки Калвин, пока она направляла циновку. Она не перестала петь, но взглянула на него.
«Что такое?».
Неподалеку люди.