«Ты пытался, ладно. Мы перевяжем ногу. Ты можешь попробовать снова, когда отдохнешь».
Столько отдыха ты мне не дашь, - Халасаа впился в нее взглядом. - Ты должна исцелить мальчика.
- Я? - Калвин не сдержалась.
«Но я не могу! У меня нет этой силы, я не знаю, что делать!»
Я покажу. Но магия должна идти из тебя.
«Я не могу, Халасаа! Как? Сила становления - дар древесного народа, не Голосов».
Халасаа обхватил ее ладони, перевернул их, некрепко сжимая.
Ты говоришь как древесный народ. Ты говоришь со зверями. Может, получится и танцевать, - Халасаа опустил ее ладони на зияющую рану на ноге Орона. - Ощути поток реки в мальчике. Чувствуешь?
У Калвин не осталось сил на споры. Она утомленно оставила руки на ране. Она ощутила медленный пульс крови Орона, вытекающей из его тела, делающей его все слабее. На это не было времени, Халасаа должен был понимать, что это бесполезно, ей нужно перевязать ногу Орона... Но пока она так думала, ее другое чувство, чувство становления, показало свет в мальчике, свет был частью того, что Халасаа звал рекой.
Медленно. Дыши с ним. Пусть твоя кровь течет в ритме с его кровью.
Калвин слушалась. Сначала было не так и просто, свет Орона был непостоянным. Страх, боль и недоверие заставляли его трепетать, но уверенное давление ее ладоней помогало ему успокоиться. Она дышала, ей нужно было, чтобы Орон дышал, и они дышали вместе. Его сердце билось, ее сердце билось, и они бились вместе.
Пусти в него свою силу, - подсказывал Халасаа. - Пусть он наберется от тебя силы. Пусть она заполнит его тело.
И она с удивлением ощутила, как полетела искра. В месте, где она прижимала ладони к раненой ноге, Калвин и Орон были связаны, ее энергия, ее свет заполнял его. Мальчик стонал, прислонился к камню, жмурясь. Калвин ощутила знакомое ощущение как во сне Халасаа, она словно была в теле Орона. Но при этом она сидела снаружи...
Ты знаешь, где рана. Иди туда, где река побеспокоена.
Да, она ощущала рану, словно грубое место в плетении, тень в свете лампы, бревно посреди ручья, и вода бурлила, пытаясь обойти преграду.
Повторяй, - ладони Халасаа легли поверх ее, он поднял пальцы, и она повторила, стучала в сложном ритме танца исцеления. Его ладони двигались медленнее, чем когда он работал один, чтобы она успевала за его движениями. - Соедини рану, Калвин. Сделай ее целой.
Она не знала, текла ли сила из Халасаа в Орона через нее, или источником была она сама, или она просто управляла силой в мальчике, но она ощущала это в кончиках пальцев и за глазами. Она ощущала исцеление, плоть соединялась под ее ладонями. Рана медленно стягивалась, и Калвин узнавала природу чар. Этой магией они исцеляли и восстанавливали Великую стену льда Антариса, делали целым поврежденное, делая сильным слабое. Давние слова Марны зазвучали в ее голове: «Все чары - аспекты непознанной тайны, как грани камня, отбивающие свет в разные стороны». Калвин сидела на красной земле, далеко от гор родины, но ощущала в себе знакомую силу.
Наконец, чары были завершены. Поток реки восстановился, ткань стала гладкой, а свет - ярким, без изъянов. Рана Орона была исцелена.
Готово, - голос Халасаа был спокойным, но Калвин видела отчаянную и утомленную радость в его глазах, когда он отпустил ее руки. Она убрала ладони с ноги Орона. Луны взошли, и в серебряном свете она ясно видела целую плоть. Не осталось и следа там, где кожу порвали зубы васунту.
Орон лежал, бледный и тихий, хватал ртом воздух. Калвин с трудом встала на ноги.
- Нужно его согреть... Шада! Отведи его к костру. Мика, проследишь, чтобы он поел?
Она протянула руку к Халасаа, ее ноги подкосились. Теперь она знала, почему он слабел. Сила становления была сложной магией. В отличие от других чар, что она знала, сила шла от колдуна. Калвин ощущала, будто из ее костей выкачали костный мозг. Она прижалась к другу.
«Халасаа... как ты находил силы? Все дети, столько исцеления тел и сердец. Я не знала, о чем тебя просила».
Это просила не ты, - Халасаа обвил рукой ее плечи и повел к костру, где сидел дрожащий Орон. - И я сильный. И был сильным.
Он опустился рядом с ней и смотрел на огонь. Костер был маленьким, едва хватало, чтобы согреть троих, сидящих рядом с ним. Хебен сунул в их руки хлеб, Мика принесла им кружки воды.
- Сегодня не пой воду, Калвин. Ты сделала достаточно. Мы протянем до утра.
Калвин слишком устала, чтобы говорить мыслями, ей едва хватало сил на использование голоса. Она шепнула Халасаа:
- Прости... я не понимала... как тяжело...
Задача целителя тяжела. И я устал за последние дни. Но я рад, Калвин. Я думал, что был последним в своем виде. Но я могу обучить тебя. Сила не умрет со мной.
Калвин молчала. Она тоже радовалась, знала, какое тяжелое бремя нес Халасаа, храня тайны своего народа последним. И эта ночь показала, что танцам становления можно обучить. Но она надеялась, что они могли найти других учеников. Они с Халасаа были одного возраста, передача дара ей не была решением. Им придется научить детей...
Она закрыла глаза, улыбка мелькнула на ее лице от мыслей. Может, ей нужно родить от Халасаа детей, чтобы они унаследовали дар от родителей? Она еще никогда так не думала о Халасаа. Но она любила его, и он был близок ей во многом, в чем не был Дэрроу. в груди болело. Дэрроу был странным, одиночкой. Она знала, что он заботился о ней по-своему, и она не сомневалась, что он вернется в Равамей, когда будет готов. Он был хорошим учителем. Вместе они смогли бы создать школу колдунов, о которой она мечтала...
Последние спутанные мысли были о высоких деревьях на холме за садом Халасаа. У ее ног были дети, слушали, как новенькие слушали у ног Марны в Антарисе, прошлое и будущее переплелось. Ветер пел в деревьях за ее спиной, солнце сверкало на море...
Она не знала, что Халасаа укутал ее в плащ и уложил спать рядом с собой, пока васунту выли вдали за серебряными песками.
На следующий день Калвин была ужасно уставшей. Чары исцеления забрали у нее что-то, что не восполнил простой сон. Она спела снег и пополнила фляги, помогала Мике призывать ветер в их паруса, но у нее не было сил на что-то еще. Они остановились отдохнуть, Шада принесла ей кусочки хлеба, сушеного мяса и глоток ценного молока на дне чашки, уговаривала ее поесть.
- Давай, Калвин. Впереди долгий путь.
- Знаю, - Калвин улыбнулась с потрескавшимися губами. Да, они нуждались в ней, ей нужно было заботиться о себе. Она заставила себя жевать сухое мясо.
- Ты сотворила чудо для Орона, - Шада села на песок, скрестила ноги, следя, чтобы Калвин доела. - Почему ты так не делала раньше?
- Я не знала, что могла. Я думала, эта магия доступна только Халасаа. И это сложно, Шада, намного сложнее других чар.
- Это не так сложно. Гада говорит, это легко, как дышать... - она помрачнела.
Калвин подумала о руинах Дворца, когда песня железа вырвалась из нее, почти против ее воли. Она не пыталась петь чары железа с тех пор, она боялась. И она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что она сделала это, даже раз. Поющая все песни. Марна говорила, что пророчеству не сбыться, ведь мужчины не могут петь чары льда, а женщины - железа. Но это было не так. Да, Самис не овладел песней льда. Но Шада пела магию железа...
«И я ее пела...».
К ее облегчению, до того, как она закончила мысль, Хебен позвал ее, и Калвин вернулась на свое место на циновке.
В следующие дни они продвигались медленно на юг, огибая горы между ними и жестокими землями Хатары. День за днем земля становилась тверже и более каменистой. Наконец, чары железа перестали удерживать циновки, и их бросили. Теперь они шли по земле.
В один из дней Хебен убил двух хегесу, хоть Хейд возражал. Вин и Орон выпили их кровь, набираясь сил. Дети пытались заставить Халасаа выпить кровь, но он отказался.