Калвин смотрела на огонь. Она хотела быть с Дэрроу, но он не открывался ей. У него были секреты с Фенном, а не с ней! Но она знала, что Дэрроу не расскажет, пока сам не захочет.
- Фенн наглый. Как же благородно он принял помощь магов! – она звучала обиженно.
Дэрроу улыбнулся.
- Помнишь, как ты показала свои силы мальчику в Калисонс?
- Которому я заморозила слюну во рту? Я помню, как ты тогда злился.
Дэрроу молчал, искры взлетали в ночь.
- Я был жесток с тобой. Ты глупо использовала магию в том месте. Но я совершил раз такую ошибку и жестоко заплатил за нее. Так меня украли и привели в Черный дворец.
Калвин селя прямее.
- Ты был одним из похищенных детей?
- Да. В Черный дворец есть лишь один путь, редкие шли по нему по своей воле. Только один маг сам захотел туда прийти, и ты знаешь его имя.
- Самис.
Молчание, и голос Калвин дрожал, когда она сказала:
- Не могу думать, как тебя украли мальчиком…
Дэрроу взмахнул рукой, отгоняя ее слова.
- Прошу, не жалей меня, - сказал он. – Но Черный дворец – темное место. Я хочу помочь этим людям пробить дыры в его стенах, впустить свет.
Калвин смотрела на его профиль в свете огня. Она робко сказала:
- Расскажи, что случилось.
- В другой раз, - голос Дэрроу был холодным.
Калвин отвела взгляд. Дэрроу вскоре ушел к большой группе, где играла горестно флейта Хебена, музыка пропадала с искрами в темноте, а она сидела одна.
На следующий день Калвин увидела караван. Длинный ряд хегесу с сумками тянулся вдоль дюн, озаренный солнцем. Мятежники шли впереди и за ними, укутанные в одежды, их головы были в красно-желтых шарфах. Халасаа все еще был без сознания, его несли на носилках с навесом, висящих на шарфах. Дети набрались сил за два дня отдыха и еды, они шли тесной группой. Экипаж «Перокрыла» шел другой группой, Хебен был с ними. Во главе процессии шагал Фенн, бил ладонью в барабан. Его низкий ясный голос доносился до остальных, Калвин пыталась расслышать его слова.
- Что он поет?
- Это не песня, - сказал Хебен. – Это история Танара и Лантрисы, отца и матери Меритуроса. Танар жил на маленькой луне, а Лантриса – на самой большой, и они любили друг друга, тайно встречались на третьей луне. Но ее отец обнаружил их и поклялся убить дочь за бесчестие.
Мика фыркнула под нос.
- Они убежали в Тремарис, в леса Меритуроса… тогда тут были леса, судя по историям… и на время они скрылись тут.
- Не навсегда? – спросила Калвин.
- Нет. У них было много дочерей, и когда Семь воинов спустились с неба, они женились на них, и начались Кланы. Но отец Лантрисы преследовал их, срезал деревья Меритуроса, искал их. Лантриса и Танар уходили все глубже в лес. Ее отец срезал все деревья, чтобы найти их. Он убил их обоих, и их духи стали пылью.
- Весело, - сказал Тонно.
Калвин поежилась. Она будто ощущала древнее горе земли пятками и телом.
- Какая трата. Убийство и разрушение, и ради чего?
- Эта земля построена на крови и печали, - строго сказал Хебен. – Танар и Лантриса умерли, чтобы выпустить детей. Леса уничтожили, чтобы процветали Кланы, - после паузы он неуверенно добавил. – Так говорят в историях.
- Может, пришло время новых историй, - сказала Калвин. Она взглянула на Дэрроу. Он шел ровно, словно не слушал, но его лицо было строже обычного, ее сердце было тяжелым. Между ними была прошлая зима, ничто не изменилось со дня, когда он уплыл. В конце следующего дня они добрались до стены камня, что тянулась в обе стороны, сколько было видно.
- Это Порога Хатары, - мрачно сказал Дэрроу.
Порог был высотой с двух мужчин, нависал над караваном, как волна, что вот-вот обрушится. Калвин смотрела влево и вправо, но не видела бреши или низкого места, где можно было перейти или хоть заглянуть. Как Стена Антариса, она берегла колдунов Маритуроса поколениями.
Фенн посоветовался с товарищами.
- Берите веревки, - приказал он. – С крюками на них мы пересечем горы.
Калвин повернулась к Дэрроу. Он и дети могли легко открыть путь в камне магией. Но он отошел и молчал, дети ждали его указаний, шептались, но ничего не делали. Тонно посмотрел на друга и тихо рассмеялся.
- Я могу помочь им с веревками.
Дэрроу махнул рукой, словно разрешая.
Хебен посмотрел на Калвин.
- Почему Дэрроу не помогает им? – прошептал он.
Калвин пришлось улыбнуться. Чувства Хебена к магам сильно изменились с их первой встречи. Она тихо сказала:
- Фенн хочет принять помощь магов. Но он слишком горд, чтобы попросить.
Хебен покачал головой и пошел к Фенну предложить помочь. Маги стояли и смотрели, как мятежники с помощью Хебена и Тонно открыли сумки и вытащили веревки и потертые крюки и ремни для хегесу. Фенн и Тонно прикрепили крюк к концу веревки и забросили его на край порога.
Но крюк не зацепился, веревка соскользнула к их ногам. Раз за разом они бросали веревку, но тщетно. Дэрроу прошел к Фенну.
- Что? – лидер мятежников был потным и раздраженным.
- Другая сторона порога – отполированный камень. Крюк не зацепится, - Дэрроу смотрел с вопросом, или дело было в шраме, что опускал его бровь.
Фенн молчал, намотав веревку на руку. Но он не мог попросить помощи.
Через миг Дэрроу отошел, и колдуны стояли и смотрели на попытки мятежников пересечь волну камня. Они послали хегесу по стене камня, но он съехал, не добравшись до изгиба. Фенн попытался взбежать, цепляясь за скользкую поверхность голыми руками. Он смог прилипнуть, как моллюск, к камню на миг, а потом сорвался и скатился в кучу на земле.
Калвин сказала Мике:
- Когда я вернусь в Антарис, скажу им сделать Ледяную стену такой формы.
Мика удивленно посмотрела на нее:
- Думаешь, ты вернешься?
- Может, когда-нибудь.
- Зачем?
Калвин опешила от ярости в голосе Мики.
- Это мой дом.
- Нет. Равамей твой дом, да?
- Да, но… место, где родился, всегда твоя родина… - Калвин притихла. Она родилась не в Антарисе, она не знала, где родилась. Она посмотрела на Мику. – Ты права. Равамей – мой единственный дом.
- Думаешь, мы его еще увидим? – Мика посмотрела на красную пустыню.
- Конечно! – Калвин обвила рукой плечи Мики, через миг Мика прильнула к ней.
Фенн проглотил гордость. Отряхнувшись, он пошел к Дэрроу.
- Хорошо, - сказал он. – Покажи свои фокусы.
Со слабой улыбкой Дэрроу кивнул и поманил детей к себе. Маги встали перед порогом, застывшим в падении. Теперь мятежники стояли и смотрели, как Дэрроу поднял руки и зарычал. Дети добавляли голоса один за другим, и чары набухали, гудели, как гром. Дэрроу поднял руки и развел, со стоном камень пронзила трещина.
Дэрроу медленно развел руки еще дальше, трещина стала шире, разделила высокую стену надвое. Чары усилились, Калвин ощущала дрожь в костях. Дети переглянулись, радостно улыбаясь. Трещина росла, пока в нее не смогли бы поместиться три человека боком. Дэрроу кивнул детям, снова поднял руки, резко опустил, надавив одной ладонью на другую. Чары угасли, как эхо прошедшей бури, и исчезли.
Только Орон не пел чары с ними, его лицо было хмурым. Калвин коснулась его рукава, но он скривился.
- Что такое?
- Я не хочу возвращаться, - проворчал он. – Никто не спрашивал, хочу ли я.
Калвин ощутила укол вины. Было ли жестоко вести детей в то место? Но другие хотели вернуться. Вин и Хейд получили у мятежников красно-желтые шарфы и были готовы идти за Фенном куда угодно. И, конечно, Шада шла за братом…
- Прости, Орон, - сказала она. – Но мы не можем бросить тебя тут. Выбора нет. Нужно идти вместе.
Мальчик стряхнул ее руку и отвернулся от нее. Калвин снова ощутила укол беспомощности. Она не могла его коснуться, не могла говорить с ним. Стена по краям трещины морщилась, колдуны раздвигали камень руками, как занавеску. Дэрроу посмотрел на Фенна, и тот махнул ему идти первым.