- Как она?
Спит. Обморок прошел.
Дэрроу выдвинул стул и сжал руку, лежащую на покрывалах. Он посмотрел на ее бледное лицо и темную косу на плече.
- Я рад, что ты приглядываешь за ней, Халасаа. Я рад, что ты оправился. Мы боялись за тебя.
Болезнь этой земли начала исцеляться, а с ней и я. Спасибо Калвин.
- Ты слышал об исцелении земли раньше?
Нет. Это невероятно. Но у всего исцеления есть цена. Это многого ей стоило.
Дэрроу поднял голову, яркие глаза Халасаа смотрели на него поверх кровати. Халасаа нежно коснулся лица Калвин кончиками пальцев: ее глаз, губ, рта.
Она потеряла дар пения чар.
Дэрроу посмотрел на ее ладонь в своей руке. Рубиновое кольцо казалось обычным тусклым камнем, темным и бесцветным, как грязная вода. Он сухо сказал:
- Но этого не может быть. Дар не забирают. И… - он замолчал.
Продолжай, - мягко сказал Халасаа.
Дэрроу посмотрел на него.
- Ты это знаешь, да? Она – та самая. Она должна быть Поющей все песни, а не Самис. И однажды будет.
Халасаа покачал головой.
Не теперь. Она все потеряла. Как Самис, она потянулась за пределы силы. Она не была готова к такой сильной магии. Это почти поглотило ее.
- Нет! – яростно сказал Дэрроу и вскочил на ноги, отпустив руку Калвин. Он обошел темную комнатку. – Нет. Нет.
Может, останется Сила языка. Может, нет. Огонь почти потух.
Дэрроу замер и издал горький смешок.
- Все это время я не видел. Я не хотел это видеть. Я не говорил с ней и не помогал. А она несла бремя одна. Я был слишком гордым. А теперь… слишком поздно…
Он сел на стул и уткнулся лицом в ладони.
Халасаа тихо прошел к нему и коснулся плеча друга.
Помочь ей еще не поздно. Сейчас ей очень нужна твоя помощь.
Дэрроу ощутил, как ладонь Халасаа пропала, он тихо ушел, оставив его наедине с Калвин.
Он вложил маленького сокола в ее ладонь и сжал ее пальцы своими руками. Было ли дело в тепле его рук или слов, что он шептал ей, но с рассветом Калвин открыла глаза.
Восемь
Из реки – море
Пару дней спустя Калвин и Мика сидели на новой террасе на южной стороне Дворца, где солнце было теплым, но не сильным. Дворец теперь стоял прямо, впервые колдуны железа спели вместе, чтобы поправить его. Дети украсили стены резьбой, как во Дворце паутины, и длинная стена за девушками была в каменных цветах и завитках лоз, наду замерли там в прыжке.
- Хочешь еще подушку, Кэл? Или еще попить?
- Нет, мне ничего не нужно. Не суетись, Мика, - Калвин повернула голову. Хоть она возражала, но чувствовала себя ужасно слабой. И боль от потери сил была острой, как в первый миг, когда она поняла, что лишилась их. Потеря конечности или зрения так ее не расстроила бы. Это был кошмар, от которого она пыталась проснуться, но не могла.
Первым утром она прогнала Дэрроу и Халасаа, не хотела, чтобы они видели то, что точно случится. Она села на узкой кровати в тусклой комнатке с чашкой воды в руке и спела простейшее заклинание льда, первую песню, которую новички учат в Антарисе. Слова застревали в горле, и она подумала, что в этом беда. Но слова вернулись. Она пела снова и снова, глядя на воду, которая не становилась льдом. Ни в третий раз, ни в десятый, ни в двадцать седьмой. Ничто не помогало отпереть магию.
Она пела и знала, что все не так. Песня слетала мертвой с ее губ. Ничто не шевелилось в ней, не было знакомого покалывания кожи от силы.
Она затихла, глядя на чашку. Кто-то постучал в дверь, и она закричала:
- Уходите! Прочь! – зажмурившись, она бросила чашку, вода разлилась. Шум ее крика заполнил ее голову красным светом, пока Дэрроу не пришел и не прижал ее к себе, приглушая ее отчаянные вопли. Он держал ее, пока крики не стали всхлипами, а потом она оттолкнула его.
С того утра она не давала ему прикасаться к ней. Она видела, что это ранило его, но она не могла ничего поделать – она не могла этого вынести.
Мика лишь догадывалась о чувствах подруги, но Калвин предпочитала ее неловкое сочувствие непониманию Тонно, который не знал чар и не понимал, что она потеряла. Она слышала, как он бормотал Дэрроу:
- Я не могу петь. И ничего. Так даже проще. Нечего убиваться.
- Дело не в этом, Тонно, - резко ответил Дэрроу, и Калвин ощутила укол благодарности.
Но ей было больно смотреть на Дэрроу. Он уверенно ходил по Дворцу, носил власть так легко. Его все время окружали с вопросами, с требованиями. Он держал Хебена при себе, и вскоре Хебена тоже окружили люди. Первый совет новой Республики уже прошел. Ожидались представители кланов и шахтеров Фейна и Гила, чтобы провести большой совет.
Хебен удивил всех, настояв, чтобы на совет пригласили и женщин.
- Они пока согласились, - сказал Дэрроу Калвин. – Нам нужно ввести советы, пока они не вспомнили, что презирают женщин больше, чем жителей городов у моря. Ах, ладно. Может, следующее поколение будет терпимее.
- Следующее поколение! – глаза Мики расширились. Дэрроу рассмеялся.
- Я должен планировать путь вперед. Империя разрушена, но республику придется строить много лет, - он посмотрел на Калвин и посерьезнел. – Без тебя это не получилось бы, Калвин. Ты дала Меритуросу самые ценные дары: щедрость и желание слушать.
Он протянул руку, но она не обхватила его ладонь. Она молчала. Ей было все равно, империя или республика. Какое ей дело до Меритуроса, советов, голосований и речей? Дэрроу переживал за это, Дэрроу принадлежал этому месту. Она еще не видела его таким целеустремлённым, энергичным, бодрым. Он был счастлив. Она никогда еще не видела его счастливым.
Она коснулась горла, маленький сокол висел там на серебряной цепочке. Она подумала о другом вырезанном подарке Дэрроу – деревянном шаре, что она хранила у кровати в домике в Равамей. Дома. Слово ощущалось странно на языке. Но теперь для нее многие слова были странными, даже дар речи был испорчен.
Голос Мики вытащил ее из мыслей. Она прислонялась к краю балкона, смотрела в подзорную трубу на мерцающее озеро.
- Смотри на Тонно! Он учит их делать лодки! Им это не нравится! – она рассмеялась. – Халасаа тоже там. Не вижу, что он делает… - она вытянула шею. – Он хочет посадить деревья и больше арбека и… - она замолчала. – Как там их? Жемчужную траву?
Калвин подняла голову.
- Он хочет посеять траву в озеро, - сказала она. – Кувшинки, что растут на мелководье.
- Он говорит, что сделает сад не хуже, чем дома, - Мика взглянула на Калвин. – Он явно решил тут задержаться. Кто бы подумал?
Калвин заерзала на подушке. Халасаа тоже был счастлив. Кем она была, что счастье других только усиливало ее горе?
- Близнецы тоже остаются. С Хебеном. Шада уверяет, что Дэрроу хочет сделать Хебена… как там? Почти капитаном.
Калвин покачала головой.
- Своим заместителем, точно. Хебена и Фенна, если совет согласится, - Мика села на соседнюю подушку и вдруг захихикала. – Помнишь, как Хебен пришел к нам на помощью и сказал, что не хотел быть императором? Похоже, он может стать следующим!
- Марна говорила, что лучшая черта человека у власти – нежелание обладать ею, - сказал Калвин. Она думала о Марне все больше в последние дни.
- Кэл, - вдруг сказала Мика. – А если мы возьмем немного детей-колдунов с собой в Равамей? Начнем школу, о которой ты говорила прошлой зимой?
Калвин уставилась на нее?
- И как мы это сделаем? – резко спросила она. – Я даже петь больше не могу!
- Я подумала… ты все же сможешь учить их, - Мика пожала плечами и отвела взгляд, смутившись. А потом она поймала взгляд кого-то приближающегося и с облегчением улыбнулась. – Вот и Дэрроу! – она вздохнула. – Я не могу звать его милордом, - сказала она, вскочила на ноги и бодро помахала Дэрроу, который в этот раз оказался один.